Этот кабинет символизировал, что она взобралась на Олимп — не менее высокий, чем тот, на котором сидели Оливер Хепберн и Кенджи Исикава, которые некогда считали её лишь одной из своих помощниц. Доказывал, что очень рискованная ставка, сделанная ею более пяти лет назад, всё-таки оправдала себя — доказывал так же убедительно, как её имя в одной из верхних строк рейтинга «сто самых влиятельных женщин современности».

«Главное — не думать о том, чего мне это стоило» — подумала женщина, поджав строгие тонкие губы. Видимый ей одной дисплей транслировал эфир одного североамериканского телеканала. Светловолосая молодая женщина тридцати с лишним лет — не сказать чтобы красивая, но представительная, с эффектным волевым лицом и носом с горбинкой совсем как у Моники — уверенно вещала с трибуны. Надпись внизу гласила: «Хлоя Мейер, кандидат в сенаторы от Демократической партии от штата Массачусетс».

— … остаюсь убеждённой сторонницей того, что наше государство должно быть партнёром законопослушного и социально ответственного бизнеса. Бизнеса, который вносит вклад в развитие общества уплатой значительных сумм налогов в наш бюджет, производством качественной, безопасной продукции, сохранением рабочих мест для наших граждан. Американского бизнеса.

«Ты у меня молодец, солнышко» — подумала Моника с теплотой, и в то же время грустью, слушая аплодисменты, с которой принял речь зал. Дочь многому от неё научилась. Но вовсе не тому, чему Моника хотела её научить. Ведь дети перенимают те черты своих родителей, которые видят сами, а не те, которые пытаются привить им предки. Мать Хлои уделяла не так много внимания её воспитанию, но своим примером красноречиво продемонстрировала, что в жизни нет ничего важнее карьеры и успеха. И девочка усвоила этот урок. В нужный момент она без зазрения совести отказалась от своей матери, публично выступила против неё и пошла на сотрудничество с её врагами в угоду своей политической карьере.

Моника никогда не видела вживую двух своих внуков — родившихся четыре года назад двойняшек, чьи няшные фотографии в соцсетях собирали по много тысяч лайков и умилительных комментариев. Более пяти лет она не собиралась с дочерью за одним столом на Рождество, день Благодарения или любой другой праздник. И не было похоже, чтобы это когда-нибудь изменилось.

— Что ж, по крайней мере, у внуков есть дедушка, — прошептала она едва слышно, мрачнея ещё сильнее.

Она никогда не задумывалась о том, чем занимался её бывший супруг в свободное время, и ей даже в голову бы не пришло нанимать частного детектива, чтобы шпионить за ним. Если бы её спросили на детекторе лжи, каким бы лучшим выходом было для неё, если бы оказалось, что муж предаёт её, она бы ответила: «Не знать об этом». Но корпоративная служба безопасности имела своё мнение на этот счет. Безжалостная стерва Гизу позаботилась, чтобы Моника узнала обо всех молодых ассистентках, пациентках и просто шлюхах, с кем спал Ричард. Их оказалось чертовски много. Слишком много, чтобы к этому можно было отнестись как к «маленькой слабости». Особенно — учитывая, что через одну из них, работавшую на ЦРУ, ублюдок сливал секретные данные о проекте.

Моника была бы рада убедить себя, что Ричард больше для неё не существует. Но на самом деле ей безумно не хватало его постоянного неунывающего добродушия и неловкой заботы, его весёлого сумбурного трёпа о разной ерунде, его мягкой бездеятельной поддержки в трудные минуты. Может, он и не любил её так сильно, как она думала. Иначе вряд ли ему требовалось бы утешение в объятиях молодых грудастых шлюх не реже пары раз в месяц.