— Щит в норме, — бесстрастно отрапортовала «Афина», не став добавлять, что в обратном случае они давно бы заметили, как микрометеориты превращают корабль, несущийся сквозь космическое пространство со скоростью более 55 млн. км/час, в швейцарский сыр.

Скорость «Пегаса» приближалась к 5 % скорости света — почти в семь раз меньше той, на которой кораблю предстояло преодолеть основную часть пути до системы Тау Кита. Однако в эти секунды их полётные данные регистрировались, чтобы быть занесёнными в Книгу рекордов Гиннесса. Ведь никогда прежде человек не перемещался в пространстве с такой скоростью — почти вдвое больше максимальной, которую способны были развить курсирующие между Землёй и Марсом «Метеоры». Осознание одного лишь этого факта уже не позволяло относиться к ситуации как к заурядной.

Повышенное давление не чувствовалось, ведь этот участок полёта проходил без ускорения. За такую поблажку каждый член экипажа мысленно благодарил судьбу, небо или удачу, в зависимости от степени своей религиозности. Предыдущие две недели выносливость экипажа испытывали длительными перегрузками, колеблющимися от расслабленных 0,5 до крайне жестких 5G. От многочасового воздействия такого давления человек испытывал непередаваемый коктейль ощущений, включающий головные боли, головокружения и тошноту, а во рту у них до сих пор чувствовался горький металлический привкус из-за введения микродоз раствора Петерсона. Увы, эти экзекуции были необходимы, чтобы определить максимальную приемлемую величину ускорения, с которым корабль будет набирать крейсерскую скорость и тормозить во время межзвёздного вояжа.

Видеозаписи неаппетитных сцен блюющих в невесомости астронавтов, едва не теряющих сознание, а также тревожные показания с мониторов систем жизнеобеспечения нескольких добровольцев, которые сейчас находились в капсулах криосна, были красочнее голых теоретических расчётов. Тёрнер надеялась, что они убедят правление, что чрезмерное увлечение концепцией «чем быстрее — тем лучше» может привести к тому, что в систему Тау Кита будут доставлены две с половиной сотни трупов.

«Кроме того — эти испытания помогут отсеять тех, кто морально не готов» — мысленно добавила Саша. Даже в её собственной голове мелькали крайне неоднозначные мысли в те паскудные моменты, когда в глазах темнело от перегрузки, спастись от которой негде, а автоматические микро-инъекции вводили в тело раствор Петерсона, от которого возникало ощущение, будто кровь в жилах превращается в кипящий жидкий металл. Требовалась по-настоящему сильная мотивация, чтобы согласиться пережить подобное снова.

Руководство корпорации считало, что «дезертирство» любого члена экспедиции, на подготовку которого были потрачены миллионы кредитов, за считанные месяцы до отбытия, было бы катастрофой. В контракты были включены условия, ясно дающие работникам понять — решив в последний момент остаться на Земле, они останутся в долговой яме, из которой едва ли выберутся до конца своей жизни, компенсируя корпорации нанесённые убытки. Но всё же вероятность отказа учитывалась. Так что у каждого, кто был записан в состав миссии, был дублёр, а то и несколько, готовых в экстренном случае занять их место.

Тёрнер не сомневалась, что хотя бы несколько человек в последний момент всё же передумают. Речь шла о путешествии в один конец. И, по законам психологии, осознание необратимости этого выбора будет неумолимо надвигаться на каждого из членов экспедиции по мере приближения «дня X», сколько бы раз они ни обдумывали своё решение ранее, обсуждали с психологами и проверяли в ходе множества хитроумных тестов. Сломаться под таким давлением мог любой. И Тёрнер надеялась, что те, кто сейчас колеблются — таки сломаются. Эта миссия и так была достаточно сложна и безумна, чтобы рисковать провести её в обществе людей, которые в самый неподходящий момент внезапно поймут, что зря на неё согласились.