Сашу коробило от поведения этого динозавра, в манерах которого пещерный сексизм и эйджизм гармонично уживались с ещё дюжиной не менее отвратительных «-измов». Но она, по мере сил, старалась сдерживать эмоции. Ей приходилось считаться с тем, что Асмад был человеком Хаттори-старшего, главы «Fujisan» — одного из ключевых инвесторов «Терра Новы», чей пакет акций превышал даже пакет семейства Гизу. Он был способен диктовать условия даже Монике Мейер. Вдобавок, Асмад проявил себя весьма успешным руководителем строительства (любовь и тёплые отзывы рабочих, разумеется, не были мерилом успешности — ценилась лишь результативность проекта). Нравилось ей это или нет, но индонезиец закрепился на своей позиции куда более прочно, чем она на своей. А эффективное взаимодействие с тем, кто эту позицию занимает, было жизненно важным для успеха проекта.

Двадцатиминутное совещание, проведённое с Асмадом с глазу на глаз у иллюминатора центра управления строительством (просторного помещения, кишащего персоналом и наполненного вычислительной техникой) показалось Саше двухчасовым. Но, с горем пополам, все необходимые вопросы были пройдены.

— Как я неоднократно сообщал, цифра 92,532 %, указанная в промежуточном отчёте, абсолютно точна, — назидательно ответил Абди на один из её завершающих комментариев.

В обычной ситуации он непременно говорил бы стоя, сложив руки за спиной. Эта поза придавала ему максимальной важности. Но они находились в космосе, где это было невозможно. Асмад предпочитал проводить совещания сидя, пристёгнутым к креслу — это положение позволяло ему сохранять хоть какое-то достоинство, а не нелепо болтаться в воздухе. Тем не менее, было заметно, что нахождение в невесомости, заставляющее отказаться от множества выработанных годами привычек, раздражает Асмада, как и необходимость носить форменный космический комбинезон лазурного цвета с эмблемой «Терра Новы» — такой же, как на любом из рабочих. На Земле мало кто видел его в иной одежде, чем костюм-двойка с белой рубашкой и тёмным галстуком, и отполированные до блеска чёрные туфли. Не забывал он о дорогих запонках и, конечно же, часах, а чёрная пышная шевелюра всегда была подкрашена и прилизана, так, что напоминала парик. На взгляд Саши, это смотрелось комично. На взгляд Асмада, по-идиотски и неподобающе смотрелся как раз образ Тёрнер, в котором она позволяла себе являться на производственные совещания любого уровня — эти её всегдашние джинсы, незатейливые джемпера и кожаные «лётные» куртки. В кругу приближенных Асмад однажды пошутил, что Тёрнер пытается косить под современное перевоплощение Амелии Эрхарт, но больше походит на дочь одинокого сельского автомеханика, проводящую всё свободное время в папином гараже. Как же странно, что это нелепый образ мог показаться привлекательным такому человеку, как… впрочем, это неважно.

Сделав паузу, во время которой с удовольствием припомнил свой юморок, он уточнил предыдущие слова:

— Она точна, если мы говорим о соотношении объёмов выполненной и запланированной работы, измеряемой, как известно, в ожидаемых человеко-часах и машино-часах. Я не раз подчёркивал, что речь о запланированной работе. Я — не оракул! Я не мог предвидеть, что на столь позднем этапе строительства будут произведены новые корректировки проекта!

Тёрнер подавила вздох и болезненно поморщилась. Слова, произнесённые Асмадом с недовольно поджатыми губами и нахмуренными бровями, касались корректировок, которые были доведены до его сведения менее суток назад. Корректировки были связаны с рядом решений внеочередного собрания правления (который, в свою очередь, выполнил волю ключевых акционеров). Одно из решений предписывало увеличить число участников экспедиции с 232 до 240.

Когда Саша узнала эту новость от Купера (который, в свою очередь, узнал её от Мейер), то долго чертыхалась.