Забыв о тапочках, заботливо приготовленных бабушкой у кровати, Саша босиком проковыляла в коридор, недовольно морщась не только от дискомфорта в желудке, но и от того, что голова заметно покруживается. Такое тоже нередко бывало после возвращения из космоса. Но в сочетании друг с другом все эти ощущения заставляли чувствовать себя совсем паршиво.

В коридорчике, где по-прежнему горел заботливо оставленный бабушкой свет, находились две двери, кроме той, из которой вышла Саша. Одна из них, приоткрытая, вела в ванную комнату. Вторая была плотно заперта. На секунду застыв и покосившись на неё хмурым взглядом, Саша осознала, что за все эти годы никогда не бывала внутри той комнаты в одиночестве, а тем более ночью. Заходила туда лишь днём, зачастую в компании бабки, деда или дяди, чтобы забрать или положить какие-то вещи, и удалиться, не задерживаясь.

33 года прошло со дня маминой смерти. А бабушка так и не согласилась сделать там ремонт и переоборудовать комнату под другие нужды. Так она и осталась музеем и святилищем покойной Лианны, и кладовой по совместительству. Саша понимала, что таким образом бабушка хранит память о дочери, которую не могла и не хотела забыть даже три десятилетия спустя. Но порой ей казалось, что скорбь даже о самых близких людях в один прекрасный день лучше отпустить, чтобы жить дальше.

При взгляде на запертую дверь Саша почувствовала неприятную дрожь, уходящую корнями в тёмные недра её детских страхов. Те страхи были бессмысленны. Логически она прекрасно это понимала. Но будоражить их и разбирать по косточкам, как они не раз делали вместе с Мартой Вачовски в детстве, этой ночью совсем не хотелось.

В ванной комнате она долго без нужды просидела на унитазе, ожидая, пока подействует обезболивающее, и невидящим взором глядя то на свои ступни, стоящие на мягком коврике (когда она в последний раз делала педикюр?!), то на какие-то трещинки на старой керамической плитке. В голове шумело, словно она только что раскручивалась на месте до звёздочек в глазах, а не спокойно лежала на боку в уютной кровати. Земля будто говорила обиженным голосом: «Ты сделала свой выбор, космическая бродяга, и больше мне не родная, так что катись подальше отсюда, и побыстрее!».

Заставив себя подняться, она подошла к умывальнику и посмотрела в зеркало. Оттуда на неё глядела женщина, которая казалась чересчур исхудавшей и измождённой. Под глазами были заметны тёмные круги, а на белках глаз добавилось красных прожилок. На коже, которая раньше оставалась здоровой и симпатичной даже при минимальном уходе, теперь стали видны невооруженным глазом морщинки на лбу и в уголках рта. Не будь кожа смуглой из-за африканской крови по бабушкиной линии, она была бы сейчас, должно быть, мертвенно-бледной, после того, как Саша провела девять месяцев за пределами земной атмосферы. В жестких тёмных волосах, которые она продолжала стричь в стиле гранж, выбривая виски, стали заметны седые волоски. Из-за этого её короткая причёска, вместо своей обычной весёлой хулиганской небрежности, стала смотреться беспорядочно, запущенно и несколько чужеродно.

Не всё, что идёт двадцатилетним девушкам, так же хорошо подходит сорокалетним женщинам. Но случается, что женщина, приближаясь к сорока, не замечает вовремя, что изменилась. Саша всё ещё была убеждена в глубине души, что её жизнь только начинается. Ей сложно было поверить, что она уже на два года старше своей матери, когда та родила её. И всего на три года младше её, когда мама умерла…

— Вот уж о чём я точно не буду сейчас думать, — прошептала она.

Опустившись к раковине, она набрала в сложенные лодочкой ладони прохладной воды и ополоснула лицо, надеясь, что это принесёт облегчение. Лампочка в ванной несколько раз мигнула из-за перепада напряжения, как часто бывало в последнее время по всей Западной Европе (поговаривали, что это происходит из-за уменьшения мощности на Европейской станции высокой энергетики, куда стали поставлять меньше антиматерии из-за переориентации поставок на потребности проекта «Star Bridge»).