— Я знаю, что ты держишь на меня обиду, доч…

— Я тебя предупредила! — вскинулась она.

— … Саша, — вовремя исправился он. — Я знаю, что ты злишься на меня за многое. Но мне чрезвычайно важно поговорить с тобой. Речь идёт о действительно серьёзных вещах.

Его широко раскрытые глаза выглядели светлыми, доверчивыми и невинными, как глаза бесконечно доброго, слегка слабоумного дядюшки, единственным смыслом жизни которого является дарить детишкам конфетки. Заглядывая в эти глаза, дающие совершенно превратное представление о скрытой за ними душе, Саша ощущала растущий гнев, в котором была растворена капля горькой боли. Девушка так и не смогла полностью заглушить её на протяжении всей жизни.

— Важно поговорить со мной, да? — спросила она, сузив глаза от гнева. — Ты понял, что для тебя это важно, когда мне исполнилось 34 года? Ведь ранее эта мысль не приходила тебе в голову. Это ведь я сама нашла тебя, когда мне было 20. Дура конченая. Но я хотя бы поняла раз и навсегда, какой ты на самом деле лживый, бесполезный и конченый говнюк.

— Сашенька, прошу, не сердись на меня, — прошептал он ласковым голосом, глядя на неё большими добрыми глазами, как милый щенок. — Ты должна понять…

— Помолчи! Я ещё не закончила. Знаешь, когда я поняла, что являюсь совсем законченной дурой? Да вот в этом году! Я уже давно поняла, с каким типом имею дело. Но я всё равно открыла и прочла твоё сообщение. Мне должно было быть абсолютно всё равно, что там написано. Пусть бы там было подробнейшие объяснение того, почему ты бросил мою мать и никогда не интересовался судьбой дочери. Пусть бы там была слезливая киношная история о том, что ты все эти годы был спецагентом под прикрытием, и думал лишь о нашей с мамой безопасности. Мне всё равно должно было быть на это совершенно плевать, после тридцати-то с гаком лет. Но я всё равно его открыла. Знаешь, почему? Потому что я на секунду вообразила, что тебя взволновала мысль о том, что я покидаю эту планету навсегда. Подумала, что ты решил воспользоваться своей последней возможностью сказать мне что-то важное. Я всё равно не ответила бы тебе. Но я хотела прочесть это. Даже не знаю, почему. Просто хотела. Чтобы никогда не вспоминать и не гадать, что было в этом письме…

— Дорогая… — всё тем же несчастным ласковым голосом воззвал он к ней.

— Кто — «дорогая»? Я? Для тебя? — усмехнулась она, сжав зубы. — Когда я слышу это, мне хочется дать тебе в нос, Натан. И, клянусь, я сделаю это, если ты ещё хоть раз назовешь меня иначе, чем «Саша». Я покидаю эту планету, Натан. Навсегда. Я так решила. Меня никогда не было в твоей жизни, так что ты не заметишь разницы. Но если бы у тебя было, что мне сказать в последний раз… я бы это прочла. Не думаю, что это изменило бы что-то. Но я была готова прочесть это. Может быть, даже попытаться понять.

— Саша…

— Но когда я открыла это чёртово сообщение, то всё, что я там прочла — эта конченая псевдорелигиозная муть, которой тебя накачали конченые проповедники из твоей конченой секты! Это ведь они тебя надоумили написать мне, да?! Эти долбанные сектанты?! Иначе тебе бы это и в голову не пришло!

«Ну наконец-то!» — ощутила злобную радость она, увидев, как при упоминании секты фальшиво-ангельское выражение его лица наконец сменяется на более естественное — сердитое и нетерпеливое.

— Ты не понимаешь! — гаркнул он. — Послушай, наконец! То, что вы тут задумали — это безумие! Вы даже не представляете себе, с чем имеете дело!

— Это мы-то не представляем? — нарочито громко засмеялась Саша.