— Кому переходит доля доходов, принадлежавшая Яну Спаену? — Уже догадываясь об ответе, Сано приблизился к де Графу.

В глазах варвара на мгновение вспыхнул огонь.

— Ко мне. Я был его партнером; у Спаена нет семьи.

Сано подошел к де Графу так близко, как только позволял исходивший от того отвратительный запах.

— Поэтому вы и убили его? Ради денег?

Де Граф оттолкнул в сторону стул.

— Я не убивал Спаена! — Его наигранная любезность исчезла, на щеках загорелся гневный румянец.

— Сядьте! — приказал Сано. Встревоженный и напуганный, он стоял напротив возвышавшегося над ним варвара. — Вы признали, что ради выгоды нарушали законы своей страны. Зачем же вам останавливаться перед убийством?

С силой выдохнув, де Граф сел, положил ногу на ногу и скрестил руки на груди. Говоря, он смотрел в потолок, а не на Сано и Исино.

— На имя Яна Спаена записано всего десять тысяч кобан. Он любил женщин и азартные игры, пускался в предприятия, не всегда приносившие прибыль. Спаен умел тратить, а не копить. Я получил бы больше от продолжения нашего партнерства, чем от убийства Спаена ради такой мизерной суммы. А теперь не позволите ли мне вернуться к работе? Стражники сообщили, что пришел корабль. Многое еще нужно сделать, а из-за смерти Спаена вся работа легла на меня.

Сано не считал десять тысяч кобан мизерной суммой; в Японии такие деньги обеспечили бы человеку безбедное существование в течение всей жизни.

— А какую именно выгоду принесло бы вам продолжение партнерства? — спросил он, опасаясь новой вспышки со стороны варвара. — Почему бы вам не воспользоваться деньгами Спаена для покупки большего количества товаров и не продолжить дело одному?

— Ни одному из нас не под силу сделать того, что мы делали в команде. Мы хорошо работали вместе.

— Но вы в последнее время спорили по поводу частной торговли, не так ли? — уточнил Сано.

Варвар взял в руки картину, лежавшую у него на столе, и перевернул. На ней была изображена маслом мощенная камнем улица с каменными же домами по сторонам. Слушая перевод Исино, де Граф рассматривал картину. Потом отложил ее в сторону — лицом вверх.

— Мы со Спаеном часто спорили. Он был вспыльчив, как и я. Но мы всегда разрешали противоречия к взаимному удовольствию.

«Это ты так заявляешь», — подумал Сано. Запах, исходивший от варвара, усилился, так как тот нервничал.

— Между доктором Хюйгенсом и Спаеном тоже возникали споры?

— Моя работа состоит в том, чтобы торговля шла гладко. Пока все идет хорошо, личные отношения моих коллег меня не касаются.

Что означает этот уклончивый ответ? Искреннюю неосведомленность, верность товарищам или что-то еще? Сано не верил, что после того, как мужчины провели два года фактически в заключении, между ними не возникало ссор или что де Граф о них не знал. Он снова остро ощутил недостаточность своих знаний о голландской культуре.

— Чем вы занимались в ночь исчезновения директора Спаена? — спросил Сано.

— Я работал здесь. Потом пошел спать. Стражники могут это подтвердить. Они были за дверями моей комнаты все время.

Сано не сомневался: стражники подтвердят его версию, даже если это неправда, по двум возможным причинам. В противном случае их обвинят в пренебрежении своими обязанностями. К тому же Сано не представлял, каким образом де Граф мог один избавиться от трупа директора Спаена. Кто-то из японцев явно сыграл определенную роль в убийстве — по крайней мере путем укрывательства. Сано с трудом отогнал эту неприятную мысль. У де Графа вполне подходящий мотив для убийства.