Целью нашего путешествия было устье реки Раппаханнок, но в самый первый день мы всего лишь переправились от мыса Кент к побережью и добрались до широкой запруды, где, как уверял Вебстер, рыбы было так много, что ее можно было ловить едва не голыми руками. Расположившись на берегу в устье небольшой речушки, мы посвятили весь день ловле и копчению рыбы.

Когда мы снова погрузились в каноэ и уже выгребали от берега по направлению к устью большой реки, вдалеке показался парус небольшого судна. Оно шло в глубь залива в сторону острова Кент. Судно было слишком далеко, а мы держались у самого берега, так что заметить нас они никак не могли. И все же при виде паруса мне стало не по себе, ибо людей в этих местах можно было встретить самых разных. Были среди них и пираты и прочие типы, которые рыскали вдоль побережья, торгуя, а иной раз промышляя и разбоем, готовые грабить и убивать, особенно там, где это можно было сделать легко и безнаказанно.

Когда мы наконец вошли в устье Раппаханнока, я почувствовал большое облегчение. Дни на реке были настоящей идиллией. Мы накоптили рыбы и оленины, выменивали у местных индейцев маис, а еще у нас была провизия, прихваченная с «Абигейл», и те запасы, что были прикуплены в фактории на Кенте.

Единственной стоявшей перед нами задачей было оставаться настороже, ибо никто не мог чувствовать себя в полной безопасности на реках, по которым то и дело переправлялись вооруженные отряды индейцев, вышедших на тропу войны. К счастью, нам удалось избежать подобной встречи. Мы плыли вверх по течению, направляясь к устью реки Рапидан, откуда нам и предстояло повернуть на запад.

Общаясь с Уа-га-су, я научился неплохо говорить на языке катоба, и теперь, путешествуя в компании шестерых воинов, значительно расширил свои познания. Диана научилась говорить очень быстро. У нее был живой, пытливый ум, и она интересовалась всем, что ее окружало. Во время остановок она собирала целебные травы, и индейцы охотно показывали ей те растения, которые они сами знали и привыкли использовать.

Будучи по натуре девушкой сдержанной, Диана тем не менее в общении с другими людьми была открыта и естественна. Она умела расположить к себе собеседника и уже вскоре разговаривала с индейцами так непринужденно, как если бы знала их в течение многих лет. Я знал, что во многих племенах есть обычай с особым почтением относиться к женщинам, которые, как считалось, были наделены особыми способностями. У чероки, например, их называли не иначе, как «возлюбленными», и зачастую их мнение ценилось выше, чем решение совета племени. Я видел, что наши катоба относятся к Диане, как если бы она была одной из них. В какой-то мере она была обязана этим присущей ей сдержанности и поистине особому душевному спокойствию. В любой ситуации, что бы ни произошло, она сохраняла присутствие духа. Дни шли своим чередом, и я, присматриваясь к этой девушке, ставшей моей женой, каждый раз открывал для себя что-то новое.

И все же, как бы я ни был поглощен созерцанием своей молодой жены, от моего внимания не ускользнуло и то, что катоба стали вести себя настороженно. Теперь они молчали и время от времени разом поднимали весла над водой и начинали прислушиваться. Тогда я брал в руки мушкет, чтобы лишний раз убедиться в том, что он заряжен.

— Что-нибудь не так? — прошептала Диана.

— Да. Если я их верно понимаю, опасность поблизости. Мы должны молчать.

Теперь они гребли с большей осторожностью, погружая весла глубоко в воду. Я глядел по сторонам, внимательно рассматривая реку, росшие на берегу деревья и видневшийся впереди голубой горный хребет, к которому мы держали путь.

Самое пристальное внимание я обращал на воду, так как по многим мелочам, подхваченным рекой и вынесенным ею на поверхность, можно было составить хоть приблизительное представление о том, что ожидает нас впереди. Я не замечал ничего особенного и ничего не слышал.