— Должен заметить, господин Ардашев, что хоть ваш довод насчёт невиновности этого музейного крота и звучит убедительно, но мой внутренний голос подсказывает, что он — самый настоящий воровской пособник. Его место на Никольской 25, в Следственной тюрьме.

Старик опустил голову и замер, точно приговорённый.

— Туда вы всегда успеете его отправить. Но первым делом надо взять с собой ключи, чтобы эксперт извлёк из них следы воска и составил заключение. Это важная улика, господин Саар.

— Вы абсолютно правы. Просто вылетело из головы. — Он погрозил Ардашеву пальцем. — А вы молодец! Ну ведь служили же раньше в сыскной полиции, а? Или в жандармерии? Или были инспектором секретной полиции? Да? А, может, судебным следователем по важнейшим делам? Или по особо важным? А? Признайтесь же, наконец, Клим Пантелеевич! Хватит маскарад устраивать.

Частный сыщик усмехнулся:

— Вижу, что вы до сих пор мне не верите. Что ж, в таком случае, открою вам ещё один секрет: когда я вёл адвокатскую практику в Ставропольском Окружном суде, я грешил сочинительством. Был самый настоящий litteratus homo. И меня неплохо издавали. Вполне вероятно, что в библиотеке Ревеля вы сможете отыскать мои книги и убедиться в правдивости сказанного. Правда, я писал под псевдонимом.

— И как же вы себя величали?

— Клим Побединцев. А о моих адвокатских расследованиях, начиная с 1907 года, рассказывали многие газеты. В том числе и иностранные. Полистайте французскую «Le Figaro». Она впервые упомянула обо мне ещё в 1907 году — сразу после раскрытия тайны гибели французских ювелиров: отца и сына Делавинь. А в 1910 году и лондонская «The Times» тоже удосужилась написать обо мне. Тогда мне очень повезло. Удалось не только остановить серию убийств на пароходе «Королева Ольга», но и помочь русской экспедиции отыскать пиратские сокровища на Мадагаскаре. Годом позже, когда в Кисловодске была затронута честь подданных Северо-Американских Соединённых Штатов, настала очередь и «The Washington Post». Так что зря вы пытаетесь разглядеть во мне какого-то бывшего жандарма или полицейского. Нет, упаси Господь! Я частный детектив, живущий в Праге, а в прошлом принадлежал к адвокатскому сословию на юге России. Ставропольская губерния. Летом там жарко и пыльно, а зимой — холодно и так снежно, что иногда в метель ямщики сбивались с Черкасского тракта и, потеряв почтовую станцию, замерзали в степи вместе с несчастными седоками в возках. Россия — страна бескрайних просторов и парадоксов.

— Мне кажется, что и через сто лет русский народ не осознает, что хорошо, а что плохо. Любому здравомыслящему человеку понятно: большевизм — зло.

— Одному Богу известно, чем всё это закончится, — тяжело вздохнула Анастасия.

— Мрачное вы нарисовали будущее, господин Саар. Я ещё надеюсь возвратиться на родину, — изрёк Ардашев. — Но сейчас, предлагаю вернуться к убийству в церкви Святого Олафа. Учитывая, что я не имею права присутствовать при опознании орудия убийства, мне хотелось бы иметь возможность прямо сейчас попросить господина Отса описать арбалет.

— Не возражаю, — инспектор метнул грозный взгляд на смотрителя. — Давай рассказывай, дед.

Отс развёл руками:

— А что говорить? XVI век. Боевой арбалет. Лук стальной, тетива — пенька. Ложе — орех с костяными декоративными панелями. На правой стороне выжжены две буквы «GW».

— Стало быть, тот самый, — заключил Ардашев. — Благодарю.

— Ладно, — отчего-то подобрел инспектор, глядя на сторожа. — Оставайтесь здесь. Завтра к десяти утра подъедете в участок, подпишете протокол опознания самострела.