Ардашев удивлённо повёл бровями и спросил:

— Что значит «какое дело»? Ноты ведь что-то означают.

— Вы же сами только что сказали: до диез — ля…и дальше там… я уже забыл.

— Я имею в виду, что возможно, в них зашифрован какой-то смысл. По словам ассистента органиста Бартелсен играл, как обычно, а когда дошёл до этих четырёх нот, вдруг вздрогнул, точно испугался чего-то, и в этот момент ему в спину вонзилась стрела, понимаете?

— Может, тоже черная метка? — лицо инспектора напряглось и приняло мужественное выражение.

Ардашев пожал плечами.

— Пока не знаю. А почему «тоже»? Что раньше была ещё одна?

Инспектор чиркнул спичкой и, прикурив, сказал:

— Два часа назад ко мне большевички наведывались. Их главный господин или, как они любят себя называть, «товарищ» Стародворский и некто Ксендзовский с военной выправкой. Готов биться об заклад, что последний из тех бывших царских офицеров, что перешли к красным. Этот субъект очень настойчиво интересовался ходом расследования смерти Минора. Спросил, заметил ли я в кабинете покойного надпись, вырезанную стеклорезом на внешней стороне оконного стекла.

— Что за надпись?

— Слово «mors» — «смерть» на латыни. Ответил ему, что нет, не видел. И Ксендзовский скорчил изумлённую физиономию. А чему удивляться? Видимо, Стародворский в момент осмотра прикрыл окно своей спиной. Вот я и не обратил внимания. Он же тогда водил меня по кабинету Минора.

— Получается, что убийца — в данном случае, калькант — забрался по пожарной лестнице до окна и, рискуя быть замеченным, выцарапал стеклорезом это слово?

— Хм-хм, — прокашлял инспектор, — я и сказал им, что это нонсенс.

— Но ведь «Петербургская гостиница» охраняется? Как же можно туда забраться?

— Можно, — выпустив облачко дыма, ответил инспектор. — Латышские стрелки стоят у входа. Но кабинет Минора находится с торца здания. Там нет никакого ограждения. Подойти к пожарной лестнице труда не составит. Особенно ночью.

— Значит, Ильмар не хотел сразу убивать Минора, — задумчиво выговорил Клим Пантелеевич, — и оставил ему своеобразное послание в виде угрозы — слово «mors». Дал ему шанс остаться в живых, но Минор его не послушал.

— Может, и так… Хочу заметить, что этот Ксендзовский наглый тип. Глазами по кабинету так и шарит, будто фотографирует. Надписи на папках в шкафу читает, смотрит какие бумаги лежат на моём столе. Я, признаться, случайно сказал им вашу фамилию. Но Варнавскую даже не упомянул.

— Что? — Ардашев привстал, — мою фамилию назвали?

— Угу.

— Но зачем? Кто вас просил?

— Хм, так вышло, — проронил полицейский и досадливо поморщился. — Они стали возмущаться, что мы никак не найдём преступника. Я им и ответил, что уже имеется подозреваемый, арестован Ильмар Ланг. Добавил, что с самого начала, кроме меня, поисками занимается ещё и частный детектив из Праги, случайно оказавшийся свидетелем этого дорожного происшествия — господин Ардашев. Собственно, а что тут такого? Вам от этого ни холодно, ни жарко. Где вы, и где они. Вы же гражданин Чехословакии.

Клим Пантелеевич опустился на стул, покачал головой и проронил:

— Спасибо, что хоть предупредили. Ладно. Сказанного не воротишь. А какая вторая хорошая новость?

— Контрразведка забрала у меня дело по убийству барона Калласа. Как говорят в России: баба с возу и волки сыты. Кстати, они очень вашей персоной интересовались.