|
Рыска потрясла головой, пытаясь уложить в ней услышанное. На хуторе даже курицу старались зарубить с одного удара, а тут человека… — Вернись, досмотри, — иронично предложил Альк вору. — Да ну, — смущенно отмахнулся тот. — Время на такую ерунду тратить. Не в последний же раз… Эй, Рысь, ты чего?! — Хорошо хоть к канаве отбежать успела, — вздохнул саврянин, останавливаясь. * * * С темнотой из сырых чащобных кустов снова полез кровожадный и ядовитый саврянский гнус. Жар, страдавший от него больше других, собрал охапку ромашки и бросил в костер, но от зелени повалил такой дымина, что все предпочли гнуса. — Как там наша гитарка? — Пока ромашка догорала, вор сходил к корове, вернулся с камзольным свертком и развернул его у себя на коленях. — Во, а ты говорил — покорежится! Как новенькая, даже блестит. — Но… это же другая гитара! — приглядевшись, опешила Рыска. Цыганская была посветлее и побольше, не от воды же съежилась! — Саврянское гостеприимство выше всяческих похвал, — захихикал Жар, легонько похлопывая ладонью по корпусу гитары. Та отзывалась утробным гулом. — Ты ее украл?! — Упаси Хольга! Наоборот. Стоило мне отлучиться на четверть лучинки, как коровнюх добросердечно заменил испорченную вещь на новую. — Жар, самодовольно хихикая, поведал спутникам неизвестную доселе главу из жития святого Трачнила. — Тащит все, что гвоздями не прибито, а что прибито — отковыряет и тоже тащит! — вздохнул Альк, забирая у вора гитару. — А я тут при чем? Даже если мы попытаемся ее вернуть, хозяин сделает вид, что ничего не пропадало. — А ты признайся, что пошутил про святого! — с упреком сказала Рыска. — Тогда еще и побьют. — Саврянин ущипнул одну струну, другую. — А ничего. Получше той. — Альк взял простенький аккорд, потом сложный. — Расстроена только. У девушки сладко защемило сердце. Она и раньше восхищалась менестрелями, но у Алька это получалось как-то… особенно. Он цеплял не мастерством, а вложенной в игру душой, будто оживляя ею струны. Вот за такой дар Рыска без колебаний отдала бы что угодно! — Лучше б ты меня играть научил, чем мечом махать, — вырвалось у нее. — Зачем? — Ну… играла бы. — Зачем? — А ты зачем играешь? — обиделась Рыска. — Баловство. — Настраивать гитару белокосый тем не менее не прекратил. — Неправда! — с жаром возразила девушка. — У тебя так здорово получается… Спой что-нибудь, а? — А что мне за это будет? — Ну пожа-а-алуйста! Альк усмехнулся, но согласился он или нет, Рыска узнала только через несколько щепок, когда саврянина наконец устроил звук каждой струны. Начал Альк непривычно — шепотом, речитативом, постепенно приплетая к нему музыку, усиливающуюся с каждым словом, как шквал: Мы будем жить вечно, Сквозь бури и битвы, Сквозь зло и обиды Шагая беспечно. |
