– Не сердись, милостивый сьон, я расскажу все, что знаю. Я был учителем – в столице, в Сармакиде – и кое‑что слышал… О, я был прекрасным учителем, может быть, лучшим во всей Сарме!

Блейд глубоко вздохнул и мрачно уставился на сармийца. Судьба и в самом деле послала ему в спутники философа, наставника молодежи и, видимо, большого любителя читать мораль. Для моралиста это могло плохо кончиться, ибо Блейд нуждался не в поучениях, а в информации.

– Что же ты делаешь здесь, коротышка, столичный учитель? – рявкнул он. – Почему сидишь голый в вонючем болоте? Поведай‑ка об этом, если тебе так не нравится болтать о женщинах!

Пелопс горестно поник головой.

– Женщина предала меня, сьон! Моя собственная жена! Меня, Пелопса, мудрейшего и любимейшего из ее шести мужей – во всяком случае, так она говорила! А потом… потом выдала меня Экебусу, обвинив в богохульстве… Может, я и сболтнул лишнего, сьон, но ведь не со зла… Я думаю, ей просто хотелось заполучить в постель кого‑нибудь помоложе… Вот так, сьон! И если я останусь жив, то буду теперь остерегаться женщин, как огненной пасти Тора! Они – ловушка, западня, а их любовь…

– Иллюзия и обман, – закончил Блейд, памятуя о печальном опыте с Зоэ. – Я понял, что ты имеешь в виду, Пелопс.

Он усмехнулся, подумав, что женщины одинаковы во всех измерениях. Гнев его угас. Что там говорил Пелопс о своей благоверной? Насчет шести мужей? Вот это интересно! Надо бы разузнать побольше о таких вещах. Разведчик ободряюще похлопал Пелопса по плечу.

– Расскажи‑ка мне о Сарме, – велел он, – и подробней. Забавная у вас страна, если женщина, спровадив на завтрак крабам шестерых мужей, может заполучить седьмого. Давай, Пелопс, рассказывай!

Сармиец нерешительно взглянул на Блейда, и тот уверился, что малыш не врет – сейчас он действительно походил на школьного учителя из какого‑нибудь ирландского захолустья. Пелопс откашлялся,

– О чем рассказывать, великодушный сьон? – он выглядел так, словно собирался читать лекцию в колледже

– О чем угодно, приятель. Обо всем, что придет в голову – о богах и людях, о мужьях и женах, о королях и капусте – обо всем понемногу. Начинай, не стесняйся.

И Пелопс начал. Он явно был в своей стихии – и, похоже, никогда ему не попадался такой благодарный слушатель, не знавший абсолютно ничего ни о Сарме, ни о Тиранне, ни о прочих странах и городах окружающего мира, об их обычаях, законах, повелителях и божествах. Итак, Блейд, время от времени прерывавший поучительную лекцию вопросами, в течение следующего часа получил некое представление об истории и географии той реальности, в которой ему предстояло выследить и прикончить своего двойника.

Внезапно Пелопс оборвал свои речи. Вдали по пляжу катилось бурое облачко песка; потом из него возник всадник, мчавшийся с той стороны, куда ушел отряд Экебуса. Он явно торопился обратно в цитадель на мысу.

– Гонец! – с ужасом прошептал Пелопс. – Они уже знают, что я не достался капидам! Великий Век! Теперь об этом сообщат в Сармакид, и через несколько часов меня начнут разыскивать по всей стране! Мы оба погибли, сьон!

Привстав, Блейд глядел на приближавшегося всадника. К его изумлению, это была девушка – тайриота Зена.

Не спуская с нее глаз, разведчик спросил:

– Как они передадут сообщение?

Сармиец выбрался из грязи и теперь стоял на коленях рядом с Блейдом; его лицо посерело от страха.

– Как обычно, – дрожащим голосом ответил он, – флагами на шестах. – Пелопс вытянул руку к бурым холмам, маячившим на горизонте. – По дороге в Сармакид вкопаны высокие мачты. Сигналы передаются от одной к другой, так что о моем побеге в столице узнают еще до захода солнца.