-  Да, госпожа.

    -  Как тебя звали?

    -  Диной.

    Саша взглянула на предводителя.

    -  Годится, - сказал он.

    -  Пока хозяин не пожелает назвать тебя по-другому, - объявила Саша, - будешь зваться Диной.

    -  Да, госпожа.

    -  Пойдем, Дина.

    Я пошла за ней. На ней тоже турианский ошейник. Такие же, насколько я знаю, носят рабыни кочевников.

    Пройдя длинный коридор, мы свернули, потом еще и еще. Миновали множество запертых на щеколды кладовых. Вошли в тяжелую железную дверь, у которой стоял стражник.

    -  Иди впереди меня, Дина, - сказала Саша.

    -  Да, госпожа.

    Я пошла впереди. Снова длинный коридор. Снова череда запертых дверей в кладовые.

    -  Ты очень красивая, госпожа, - бросила я через плечо.

    -  Хочешь отведать плетки? - ответила она.

    -  Нет, госпожа. - Я смолкла.

    Ясно, почему она велела идти впереди. Значит, приближаемся к жилищу рабынь. Так принято на Горе. Если мне вздумается бежать, она без труда меня остановит, огрев плеткой. Иногда новые девушки боятся входить в жилище рабынь. Страшно, что запрут.

    -  Ты прирученная? - спросила я ее. Молчание. Потом она ответила: - Да.

    Мы шли дальше.

    -  Все мы прирученные, - добавила она. - Ошейник многому учит.

    -  Мужчины умеют нас укрощать! - всхлипнула я.

    -  Мужчины укрощают девушек или нет - как им нравится, - объяснила Саша. - Их воля - закон. Некоторые обламывают не сразу. Подразнят, поиграют. Но девушка, если она не дура, всегда понимает, кому принадлежит. Плетка-то в руках мужчины. И девушки это знают. В конце концов, когда хозяину захочется, она поползет к нему, кроткая и послушная. Мы женщины. Мы - рабыни.

    -  Ненавижу мужчин! - вскричала я.

    -  Потише, а то высекут!

    -  А ты, ты тоже ненавидишь мужчин? - спросила я.

    -  Я их люблю, - ответила Саша.

    Я возмущенно вскрикнула. Обернулась.

    -  Я не ручная! И никогда не буду ручной!

    -  Скажи это хозяевам, - посоветовала Саша. Я содрогнулась.

    -  Ты ручная, - заявила Саша.

    -  Да, - горестно признала я. - Я ручная.

    Я ручная, ручная давным-давно - с тех самых пор, как меня коснулся первый горианский мужчина, с того дня, как оказалась посреди поля в ошейнике, на цепи. Вспомнились Клитус Вителлиус, Турнус, предводитель, что так сурово обошелся со мною здесь, в крепости. Я коснулась болтающегося на шее крепко замкнутого турианского ошейника.

    -  Ручная, - повторила Саша.

    -  Да, - согласилась бывшая Джуди Торнтон, а теперь Дина, рабыня. - Да, я ручная.

    И должна повиноваться мужчинам.

    -  Вот вход, - сказала Саша, - здесь живут рабыни.

    Я отшатнулась. Мощная железная дверца, квадратная, крошечная - восемнадцать на восемнадцать дюймов.

    -  Входи! - С плеткой в руках она стояла за моей спиной.

    Я повернула ручку и, распластавшись на животе, вползла внутрь.