Я сглотнула.

    -  Нет, хозяин.

    -  Надо бы как-нибудь.

    -  Да, хозяин.

    -  Но если одеть ее в та-тиру, нам не пройти, - заметил один из мужчин.

    -  Конечно нет, - подтвердил хозяин, не отводя глаз от своей собственности. Я целиком в его власти. Невероятное ощущение! И все же все правильно - казалось мне, - так и должно быть, я на своем месте. Он мой хозяин. Он владеет мною. Может делать со мной все, что хочет. Продать, купить, да хоть убить - стоит только захотеть. Я - его собственность, его девушка.

    -  Красивая, - протянула Этта.

    -  Придется ей побыть красивой, - обронил хозяин.

    -  Они стоят пасангах в двух, не больше, - напомнил кто-то из мужчин.

    Принесли черную накидку, набросили на меня.

    -  Пойдем, рабыня, - это мне.

    -  Да, хозяин.

    И, увешанный оружием, он зашагал из лагеря. Я - за ним, след в след, как положено рабыне. Этта осталась позади. За нами, выстроившись гуськом, шли мужчины.

    -  Молчать, - предупредил хозяин.

    Я не говорила ни слова. Вместе с подошедшими сзади воинами мы осматривали лагерь. Повозок стало больше. Когда несколько дней назад я впервые увидела этот кортеж, повозка была всего одна - с припасами.

    Самая большая из трех лун находилась в фазе полнолуния.

    Лагерь расположился в лесной прогалине. По краю его бежал ручей, ярдах в двухстах от лагеря в него впадал другой. Лагерь охраняли дозорные.

    -  Все спокойно! - крикнул один другому. Тот ответил товарищу той же фразой.

    К тому времени я уже кое-как понимала по-гориански. Этта занималась со мной не жалея сил, так что теперь я без задержки выполняю то, что приказано, знаю названия множества предметов, осваиваю грамматику, даже сама умею составить простую фразу. Теперь мои хозяева могут отдавать мне приказы на своем языке, а я, очаровательная землянка-рабыня, более или менее прилично могу им на их же языке ответить. Вдруг я поймала себя на том, что, сама того не замечая, воспринимаю горианский как язык господ. Красивый, мелодичный, выразительный язык. А в устах мужчин звучит энергично, властно, непререкаемо. И если девушке отдан приказ на этом языке, она подчиняется.

    Между деревьями маячили мужские фигуры: стража дозором обходила лагерь. Раскинуто несколько шатров. В центре - огромный полосатый шатер, держащийся на десяти столбах. Вот из-под его полога появилась девушка в белом, с обнаженными руками. Пошла к ручью, набрала воды в выдолбленный из тыквы кувшин, снова исчезла в шатре. На шее - золотой обод, еще один - на левом запястье. Прошла мимо одного из мужчин - тот проводил ее цепким взглядом. В шатре горел огонь, из отверстия в крыше валили клубы дыма. Временами по матерчатым стенам скользили тени - видимо, там, внутри, находилось еще несколько девушек. Рядом с главным располагался еще один шатер, почти такой же большой, коричневый, с остроконечным шпилем и флажком. Наверно, его занимал предводитель отряда. Тогда, несколько дней назад, наблюдая из зарослей за кортежем, я насчитала в нем человек семьдесят - восемьдесят. Теперь некоторые из них сидели у костров. Другие, наверно, спят в шатрах.

    А вот и два паланкина - тем вечером каждый из них тащило по десятку носильщиков. Теперь они перевернуты - видимо, чтобы не промочило росой или дождем. Под одним сложены ящики и сундуки - может, те самые, что на нем несли. Рядом с повозкой, что была запряжена косматыми, напоминающими волов животными, появилось еще четыре.