Ну почему он связал меня?

    Несколько минут я пыталась устоять перед тем дикарем, и мне это удалось. Лежала застывшая, неподвижная, пыталась не поддаваться чувствам. Не хотела, чтобы хозяин видел, как я бьюсь в корчах.

    И все-таки не устояла! До сих пор стыдно!

    А почему, собственно говоря, мне стыдно? Если женщина отдается мужчине - что же в этом плохого? Что плохого в том, что сердце бьется, что тело дышит, чувствует? Если мужчина по природе своей завоеватель и победитель, то какова же природа женщины? Может быть, она призвана гармонично дополнять его? Сдаться, покорно склониться перед ним, доставлять ему наслаждение? Меня прошиб пот. Этта улыбнулась. Лишь равный может сопротивляться мужчине. Я же ему не ровня. Я - рабыня! Я принадлежу мужчинам! И могу быть женщиной - до мозга костей, как ни одна свободная женщина. Я могу быть самкой, собственностью мужчины. Я - могу, свободные женщины - нет. Мне дано быть женщиной, им - нет. Став рабыней, я обрела свободу быть женщиной. Я рывком села. Руки связаны за спиной. Освободить их не могла. Этта мягко положила руку мне на плечо. Я смотрела на нее дикими глазами. У меня нет выбора. Я - рабыня. Меня заставили быть женщиной.

    У меня вырвался радостный возглас. Этта сделала знак: «Молчи!» Несколько минут я сопротивлялась мужчине! Боролась с собой! Какая же я глупая! Какого наслаждения себя лишила! Оказаться бы сейчас рядом с хозяином! Одно его прикосновение - и я бросилась бы ласкать, целовать его, таяла бы в его руках! Какое безмерное, нескончаемое блаженство испытал бы он, а я, рабыня, закричала бы от наслаждения, ощутив, какое счастье - быть женщиной!

    -  Развяжи меня, Этта, - взмолилась я, - развяжи меня!

    Она не понимала.

    Я повернулась к ней спиной, жалобно протянула связанные руки:

    -  Развяжи меня!

    Этта мягко покачала головой. Меня связал хозяин. Я должна оставаться связанной.

    В отчаянии я тряхнула головой.

    Хотелось ползком ползти к мужчинам, кричать им: «Я поняла!», умолять их, чтобы овладели мною, позволили доставить им наслаждение.

    Хотелось утолять их желания, быть им рабыней, чувствовать себя их собственностью. Глаза мои горели сладострастием, я изнемогала от вожделения. В ногах бы валялась у мужчины, лишь бы позволил служить ему.

    Я и не представляла, что бывают такие чувства. Я не просто мечтала смиренно принести им в дар свое тело, чтобы схватили, стиснули, покорили. Нет, мною овладела безумная жажда отдаться мужчине и любить, любить, любить его. Хотелось отдать себя до конца, ничего не прося взамен. Нет, мне ничего не надо. Впервые в жизни я, ликуя, ощутила в себе женщину, рабыню. Впервые в жизни хотелось отдавать. Беззаветно отдать все, принести себя в дар, чтоб знали: я принадлежу им, люблю их, все для них сделаю и ничего не попрошу. Хотелось все отдать, стать ничем.

    Хотелось быть их рабыней. Самозабвенный экстаз рабыни охватил меня. Пресмыкаться перед ними, чтобы знали: я поняла! Я принадлежу им! Закричать бы, заплакать, пасть перед ними на колени, упоенно целовать, ласкать языком, губами!

    -  Развяжи меня, Этта, - рыдала я.

    Она покачала головой.

    Ну конечно, я могла бы и лучше, гораздо лучше ласкать того, кого повелел ласкать хозяин.

    Я взглянула на Этту, на спящих мужчин, снова на Этту.

    -  Научи меня, Этта, - горячо зашептала я, - научи меня завтра, как их ласкать. Научи меня ласкать мужчин.

    Слов Этта не поняла, но в моих глазах, в каждом движении сквозило такое вожделение, что не распознать его она не могла.