Связанные за спиной руки сжались в кулаки. Открыл мне ход в изгороди! Знал, что не убегу! Я не знала - а он знал. Знает меня лучше меня самой! Не сомневался: дай девушке выбор, и она на коленях будет умолять не отпускать ее, сама за минуту до этого о том не подозревая. А он уже знал. Была в этом даже некая бравада - показать, что она сама знала, что не убежит, что, валяясь у него в ногах, станет упрашивать оставить ее в лагере. «Так что же из этого следует? - спрашивала я себя, в бешенстве извиваясь со связанными руками и ногами. - Вполне понятно что». Только вот земной девушке принять этот вывод не так-то просто. Что такого знал он обо мне, чего я сама о себе не знаю? Что же разглядел в Джуди Торнтон сметливый этот дикарь? Что-то, чего она сама не знала? Что-то, в чем ни за что не призналась бы себе?

    -  Нет, - зарыдала я. Этта, пытаясь утешить, поглаживала меня по голове.

    -  Нет! - стонала я. - Нет!

    Но выбор был сделан. Проем в колючей стене сомкнулся.

    А потом он привел меня к самому мерзкому из всех мужчин в лагере, заставил его ублажать, только теперь не связанной, без скрывающего голову колпака. Теперь я сама должна была действовать, расшевелить его. И, захлебываясь рыданиями, я покорилась. Стоя на коленях, ласкала его - руками, губами, старалась доставить удовольствие свободному мужчине, выполнять то, что прикажет. Только толку от меня было не так уж много. Неловкая, неумелая, испуганная девчонка. Невозделанная. Как говорится, сырье. Но в конце концов он подмял меня, и, по-моему, с удовольствием, довел до чувственных спазмов. Сначала я решила не поддаваться. На меня смотрел хозяин. Нет, я покажу, что я - личность, пусть относится ко мне с уважением. Но и четверти часа не прошло, как меня захлестнуло возбуждение, противиться которому я не могла. Глаза наполнились слезами. На глазах у хозяина я откинула голову, закрыла глаза и, закричав, не в силах с собой совладать, отдалась ему. Восхитительное тело Джуди Торнтон содрогалось в оргазме. А теперь я лежу голая, связанная, кое-как прикрытая попоной.

    Рядом, утешая, сидит Этта.

    Все. Теперь не убежишь. Проем в колючей изгороди наглухо закрыт. Я связана. Ни рукой, ни ногой не шевельнуть. Я печально улыбнулась.

    Никуда рабыне не скрыться.

    Только непонятно, зачем он меня связал? Уж конечно, не побега опасался. Отвесная скала, колючая изгородь - не ускользнешь. Так почему же я связана? Может быть, в наказание. Превосходная карательная мера. В этом мире ею часто пользуются. Это и унизительно, и физически мучительно, особенно если хозяину заблагорассудится долго продержать девушку связанной. Одно из самых простых и эффективных наказаний - наряду с ограничениями в пище и плетьми. А уж когда путы сняты, девушка просто с ног собьется, стараясь угодить хозяину - лишь бы снова не навлечь на себя гнев. Вот так и учат рабынь знать свое место, а место им - у ног хозяина.

    Так меня наказали? Но хозяин, казалось, вовсе не был раздосадован.

    Конечно, я действовала неумело, но, как могла, старалась ублажить, кого он велел.

    Вроде бы хозяин не разозлился, не казался раздраженным. Не похоже, что меня наказали. Так почему же я связана?

    Старалась изо всех сил, себя не жалея, делала, что могла, - прелестная, несчастная, подневольная.

    Что могла, то и делала.