«Кто я такая? - думала я. - Всего лишь рабыня, чей удел - безоговорочное подчинение. Мужчины повелевают, а я должна делать все, что им заблагорассудится».

    И я попробовала убежать. Но тут же увязла в колючей изгороди, застряла, беспомощная, точно в ловушке.

    Из этой страшной тюрьмы меня извлек мой хозяин. А потом, открыв проем в стене, предоставил мне выбор: хочешь - беги.

    Но я осталась. Раздавленная, охваченная страхом, упала я ему в ноги, моля: оставь меня здесь, хозяин!

    И вот я стою бок о бок с ним, рядом - человек с факелом. Передо мной, завернувшись в меха, лежит мужчина, смотрит на нас снизу вверх. Самый мерзкий в лагере.

    Хозяин что-то сказал мне. Я поняла смысл. Взглянула на него. Глаза жесткие, непреклонные. Подавив рыдания, я встала на колени перед лежащим. Тот откинул меха.

    Позади меня - хозяин. Рядом человек с факелом. Я принялась ласкать, целовать лежащего воина. Ублажала его, как могла - руками, губами. Делала все, что прикажет. Я - рабыня. Наконец он схватил меня, швырнул на меха, навалился сверху. А я смотрела в лицо хозяину. В свете факела его было хорошо видно. Как и ему - меня. А потом я вдруг отвернулась, закрыла глаза, закричала. Не могла больше устоять. И вот, умирая от стыда, прямо на глазах у хозяина я отдалась другому мужчине.

    Удовлетворившись, он отбросил меня прочь. Хозяин велел мне встать, повел туда, где валялась моя попона. Склонившись надо мной, связал мне за спиной руки, потом крепко скрутил щиколотки. Я лежала на боку. Он набросил на меня попону и ушел.

    Ко мне прокралась Этта. Я взглянула на нее. Нет, я не плакала, в глазах - ни слезинки. Развязать меня она и не пыталась. Хозяин велел оставить на ночь связанной. Значит, так и будет. Я отвернулась. Этта не уходила. Ну и вечер мне выпал! Сначала, увешанная колокольчиками, бегала от дикарей - и дичь, и награда в одном лице; потом меня бросили им на растерзание, чтобы знала свое место. О, ни в их превосходстве, ни в своей подчиненности я больше не сомневалась. Потом хозяин поставил меня перед выбором - бежать или остаться, но я, обнаженная, упала перед ним на колени, молила оставить меня в лагере. Что ж, меня оставят - дал он мне понять, - если я стану покорной, смиренной рабыней. Рабыне дали выбор - и она осталась. По собственной воле осталась униженной, бесправной рабыней.

    Так почему же хозяин открыл мне путь сквозь стену? Неужели я действительно ничего для него не значу? Неужели ему все равно - останусь я в лагере или кану во тьму, чтобы умереть от голода, попасться в когти к диким зверям или в руки к другим мужчинам? Да, наверно, все равно. И все же лежа под попоной, связанная, обнаженная, я покраснела. Нет, он сделал это для моей же пользы. Получается, он понимает рабыню лучше ее самой. Конечно, у него таких было множество, может, даже землянки. Вряд ли я единственная попала с Земли в этот мир и угодила здесь в цепи. Наверняка таких немало. Значит, разобраться во мне для него не стоит труда. И путь на волю он открыл ради меня - не ради себя. Он - при его-то опыте - видел меня насквозь, все мои мысли, чувства для него как на ладони, душа моя обнажена перед ним, как и моя плоть. От этих проницательных глаз ничего не скроешь, в женской психологии он - эксперт. Нет для него во мне тайн. Сразу все понял, с ходу раскусил. Просто дрожь пробирает: ведь ему ничего не стоит управлять, манипулировать мною. Мне его не одолеть. Как он разобрался во мне! Думать об этом и страшно, и приятно. Приятно - потому, что в глубине души хочется, чтобы тебя поняли.