|
И цены не низкие – в подобное заведение часто не походишь. Через несколько столиков от нас сидела молодая пара. Собственно говоря, мы с ними были единственными посетителями – вечер только начался. Мужчина на вид чуть моложе тридцати. Женщине, должно быть, лет двадцать пять. У обоих правильные черты лица, одеты по-столичному прилично. Они производили впечатление модной и изысканной пары. Мы с женой выбрали вино, сделали заказ и, пока ждали заказанного, невольно слышали (а что поделаешь? – доносятся голоса, и все тут) разговор тех двоих. Довольно быстро нам стало ясно, что они, как говорится, находятся на пороге новых и очень близких отношений. В содер-жании их беседы не было ничего примечательного – обычная светская болтовня, однако по ин-тонации можно было догадаться о многом. Ну и к тому же я в некотором роде писатель и, зна-чит, читаю в сердцах людей. Мужчина думал что-то вроде: «Ну вот, еще немного, и предложу ей…» Женщина думала: «Наверное, надо согласиться…» Если не произойдет ничего непредви-денного, то после ресторана они поедут куда-нибудь, все равно куда, лишь бы там их ждала удобная кровать. Я прямо-таки видел белесое облако феромонов, покачивающееся над их столи-ком. А над нашим, понятно, почти ничего не покачивалось – все-таки тридцать лет семейной жизни. Но посмотреть со стороны на молодую счастливую пару было все равно приятно. Впрочем, эта прелестная и многообещающая атмосфера в буквальном смысле слова улету-чилась, как только подали «примо пиато». Звук, с которым молодой человек принялся втягивать в себя спагетти, я бы назвал чавкающим хлюпаньем. В жизни не слышал такого душераздираю-щего звука! Простите мне мою метафору, но, должно быть, с таким хлюпаньем открываются и закрываются врата ада, отмечая смену времен года. Услышав это, все застыли в ужасе – и я, и моя жена, и официант с сомелье. И молодая женщина за столиком тоже застыла, как изваяние. Мы разом задохнулись, потеряли дар речи. И только виновник всего этого, молодой, хорошо одетый мужчина, нисколько не смущаясь и даже, я бы сказал, лучась довольством, продолжал поглощать спагетти, ни на секунду не переставая хлюпать. Интересно, что с ними стало в дальнейшем, с этой парой? Временами меня волнует этот вопрос. Даже теперь. Сжигаемо Мне кажется, что писателей в общем и целом можно охарактеризовать как людей, которые уделяют слишком много внимания довольно-таки странным (и бесполезным) вещам и событиям. Иногда зациклишься на чем-нибудь и поневоле ходишь и думаешь: «Ну, почему? Почему снова фигня-то такая?!» Например, в 1970 году феминистки, ратующие за полнейшее освобождение женщины, провели ряд акций, в том числе и по сожжению бюстгальтеров. Дело давнее, хотя вы об этом, возможно, тоже слышали. В тот день активистки собрались на площади, развели костер и принялись радостно швырять в него бюстгальтеры. В этом выражалась их позиция, гласившая: «Социально ограничивать женщину с помощью подобного рода приспособлений – позор!» Все это было заснято журналистами и быстренько растиражировано в СМИ. Будучи мужчиной, я плохо себе представляю, насколько – с физиологической точки зрения – может ограничивать человека бюстгальтер. Но если ваша позиция того от вас требует, то в со-жжении бюстгальтера, как мне кажется, ничего страшного нет. Так что с моей стороны – ника-ких претензий. Меня волнует другое, а именно: были ли эти бюстгальтеры новыми, или феминистки уже успели ими в той или иной мере попользоваться? Не могу сказать, чтобы мысль об этом не дава-ла мне заснуть по ночам, но знак вопроса тусклой тенью упорно маячит у меня за спиной. Ведь такие подробности в газетах не описываются (о таком в газетах вообще почему-то не пишут), и узнать, что там было на самом деле, нет никакой возможности. Но сдается мне, что эти бюст-гальтеры все ж таки успели побывать в употреблении. |
