|
В общем, в доме кота це-нили, и это обеспечивало ему особое, независимое положение. Так что в те времена Котояма-сан был индивидуалистом, профессионалом своего дела, невозмутимым представителем свободной профессии, и как-то даже дико было думать о том, чтобы учить его давать лапу. Да в этом и не было никакого смысла. Однако в наше время мыши из домов, по крайней мере городских, повывелись – и смысл жизни Котоямы несколько изменился. Теперь он в большинстве случаев просто вызывающий умиление домашний питомец. Может, поэтому все больше становится котов, которые, пересилив свою природу, научаются давать лапу. Я почти уверен, что в Японии хотя бы раз в году проходит Всеяпонский кошачий симпозиум и на нем слышатся призывы типа: «Уважаемые коты и кошки! В это трудное время, в которое мы с вами не живем, а выживаем, не пора ли в корне пересмотреть общественное устройство? Не пора ли совершить революцию в собственном сознании?» И тогда по всей Японии, в темных уголках прихрамовых садов собираются Котоямы, складывают лапы на груди и сочувственно кивают: «И верно. Должно быть, пора». Пусть все оно так, но если найдется хоть один, который ругнется с чувством и скажет: «Да вы чё?! Какое еще „дай лапу“?! Я что им, собака, что ли? Не смешите меня!» – вот такого Ко-тояму я люблю! Так что держитесь, Котоямы, не сдавайтесь! Угорь Заезжая на стоянку на сверкающем черном «мерседесе», позаимствованном у товарища, я задел ограду и своротил правое зеркало заднего вида. «Ну все. Что теперь делать?!» – подумал я. И от ужаса проснулся. Ночь. Три часа сорок две минуты. Что, интересно, этот сон означает? Не иначе, что сегодня надо поесть угря: черный «мерсе-дес-бенц» – это символический угорь, а свороченное зеркало, надо думать, – недовольство са-мим собой, которое я испытываю всякий раз, как съем что-нибудь особо калорийное… Да нет, это я шучу, конечно. Просто сегодня мне вдруг захотелось угря. Вот и все. Но насчет сна – это не шутка. Сон был. А угорь и в самом деле вещь очень вкусная. Чего уж скрывать, угря я люблю. Каждый день его, конечно, есть не будешь, но время от времени – примерно раз в два месяца или около того – я обязательно вспоминаю, что пришло время поесть угря, и отправляюсь в ресторан. Угорь – удивительное блюдо с удивительной аурой, и в случае с ним самая обычная последовательность действий: зайти в ресторан, сделать заказ и съесть то, что заказал, – воспринимается как некая законченная идея, как своего рода ритуал. Это свойство угря трудно объяснить словами, и имен-но поэтому оно особенно приятно. Впрочем, не надо думать, что угорь всегда был для меня чем-то привлекательным. В детст-ве я его на дух не переносил. И хотя в нашей семье все его ели, я один всегда отказывался. А по-том вдруг в моей жизни наступил такой момент, когда я полюбил этот вкус. При каких обстоя-тельствах и когда именно это произошло – как ни стараюсь, не могу сейчас этого вспомнить. Так или иначе, решившись наконец попробовать угря, я обнаружил, что это очень вкусная шту-ка. Давным-давно, во время одного из своих путешествий в префектуру Нара, я вместе с това-рищем очутился в маленькой деревушке. Прогуливаясь по ее улочкам, мы набрели на старинный ресторан, где подавали угря. Нас провели на второй этаж, в полной тишине усадили на подушки и приняли заказ. Было около часа дня, мы порядком проголодались. Время шло, ждать пришлось долго, но за чаем, который нам принесли почти сразу же, почему-то ничего не последовало. Развалившись на подушках, мы с товарищем прождали еще почти целый час, пока в животах у нас не забурчало, да так, что я решился спуститься вниз и разузнать, что вообще происходит. На первом этаже было тихо, сумрачно и безлюдно. Выходило, что, кроме нас, посетителей не было. – Ау, есть тут кто-нибудь? Я двинулся по коридору, который уходил куда-то в глубь дома. |
