Я заметил, что начал говорить, как Арнольд Шварценеггер. Все еще красный. Пол молча улегся на скамью. На груди под полупрозрачной кожей вздулись вены. Ребра торчали, словно зубья расчески. Похоже, он весил кило граммов сорок, если не меньше.

– Итак, последняя попытка, – объявил я.

Пол снял гриф со стоек, и на этот раз мне пришлось поддержать двумя руками, чтобы он не уронил его себе на грудь.

– Ну вот. Теперь вверх. Выдохни. Это очень важно. Ну, давай, давай, выше, выше, выше. Хорошо. Хорошо.

Мы положили гриф на стойки. Пол сел. Руки все еще дрожали мелкой дрожью.

– А теперь вы, – сказал он.

Я кивнул, повесил на гриф четыре двадцатипятикилограммовых диска и лег на скамью. Снял штангу со стоек и опустил на грудь.

– Посмотри, какие мышцы работают, – обратился я к Полу, – и будешь знать, на какие мускулы направлено упражнение.

Я поднял штангу, затем опустил ее на грудь и снова выжал вверх, не забывая правильно дышать. Сделал десять повторений и поставил штангу на стойки. На лбу выступил пот. На ветку клена опустился красногрудый дубонос. Я сделал еще один подход. Легкий ветерок приятно обдувал вспотевшую грудь.

– А сколько вы можете поднять? – спросил Пол.

– Точно не знаю – не нужно придавать этому большое значение. Лучше просто заниматься с тем весом, который тебе по силам, и не следить, кто поднимает больше тебя, а кто меньше, и сколько ты можешь поднять сам. Но я могу выжать намного больше, чем здесь стоит.

– А сколько сейчас на штанге?

– Сто двадцать килограммов.

– А Хоук тоже поднимает штангу?

– Да, иногда.

– И он сможет поднять столько, сколько вы?

– Наверное.

Я сделал третий подход. Затем сел и несколько раз глубоко вздохнул. По груди струился пот.

– А теперь сделаем несколько подъемов на бицепс, – сказал я и показал ему, как правильно выполнить это упражнение. Гантели оказались слишком тяжелыми, поэтому он поднимал одну двумя руками.

Спустя два часа Пол тяжело опустился на скамью, склонил голову и положил руки на колени, дыша так, словно только что пробежал марафонскую дистанцию. Я сел рядом. Мы закончили тренировку с весами. Я подал Полу флягу. Он сделал глоток и протянул флягу мне. Я попил и повесил ее на прежнее место.

– Ну, как себя чувствуешь? – спросил я Пола.

Не поднимая глаз, мальчик устало покачал головой.

– Это еще ничего. Завтра будет хуже. Ни согнуться, ни разогнуться не сможешь. Ну, пойдем поработаем с грушей.

– Я больше не хочу.

– Знаю, но еще полчаса – и все закончится. Увидишь, будет интересно. Мы не будем сильно надрываться.

– Чего вы ко мне привязались? Неужели не можете оставить меня в покое?

Я снова сел рядом с ним на скамью.

– Всю твою жизнь тебя никто не трогал, все только и делали, что оставляли тебя в покое, и в результате ты похож черт знает на что. Я хочу немножко исправить тебя.

– Как это?

– А так. Сейчас у тебя нет ничего, что бы ты любил. Нет ничего, чем бы ты мог гордиться. Ничего, что бы ты хотел знать. И вот сейчас ты просто настоящая амеба, потому что никто не хотел тратить свое время, чтобы тебя чему то научить. А в самих людях, которые тебя окружали и растили, ты не видел совершенно ничего, что можно было бы перенять.

– Но я же не виноват.

– Нет. Пока еще нет. Но если будешь и дальше сидеть сложа руки и ничего не делать, это будет уже твоя вина. Ты достаточно взрослый, чтобы пытаться самому стать человеком. И чтобы нести ответственность за свою жизнь. А я просто хочу немного помочь тебе.

– Ну а при чем тут все эти железяки?

– Не важно, что ты умеешь.