И с опаской покосился на синее, безопасное и безоблачное небо, где, вероятно, и обитали местные боги. Машка посмотрела наверх, но богов и даже следов их жизнедеятельности не заметила.

    - И какой бог вам явился? - спросила она.

    - Этого мне говорить не можно, - сурово отрезал мужик и пояснил извиняющимся тоном: - Язык отвалится и сгниет, и причиндалы мужские тоже. Жалко.

    - Жалко, - согласилась Машка. - Какие у вас тут боги невоспитанные, просто ужас.

    Крестьянин подпрыгнул так, будто в седалище ему вонзилось что-то острое, и всхлипнул - то ли от смеха, то ли от страха. Судя по выражению его лица, скорее второе. До идеи критики богов они тут явно еще не доросли. Машка замолчала.

    Ехали они медленно. Солнце припекало, телега подскакивала на неровностях дороги, лошадь печально переставляла копыта, время от времени порываясь свернуть к обочине и пообедать, а то и поспать. Ее желание Машка находила вполне справедливым: нельзя же целый день пахать без отдыха, особенно если выглядишь так, как выглядело это несчастное животное. Она тоже периодически закрывала глаза и проваливалась в дремоту, просыпаясь только оттого, что мужик, возмущенный поведением лошади, принимался орать и размахивать кнутом.

    - Вы что, куда-то торопитесь? - не выдержала наконец она. - У вас же лошадь больна, она скоро копыта откинет! Ну дайте же ей пощипать травы и отдохнуть.

    - Это не лошадь, - мрачно просветил ее мужик. - Это единорог, разве не видишь, сто крызов вам обеим в волоса!

    - Что-то не похоже, - скептически сказала Машка.

    - Это потому что она старше меня, скотина этакая! - пожаловался мужик, со злобой глядя на животину, словно она была виновата в своем возрасте.

    Машка потрясла головой, чтобы проснуться окончательно, спрыгнула с телеги и пошла рядом, приглядываясь к известному персонажу фантастических книг. У единорога были красные тоскливые глаза, свалявшаяся шерсть и полное отсутствие рога, если, конечно, не считать таковым волдырь на лбу.

    - Она что, больна? - поинтересовалась Машка, закончив осмотр.

    - А то как же. - Мужик со знанием дела кивнул. - Единороги - звери болявые, а в старости - еще пуще. Ты на копыта глянь, не бойся, не шарахнет. Она дура, конечно, но не до такого. Глянь, глянь...

    Машка послушно посмотрела на ноги лошади и тут же остро пожалела, что она не ветеринар. Копыта пожилой единорожки оказались черными, покрытыми трещинами, из которых при каждом шаге сочилась желтая, мерзкого вида слизь. Выше копыт ноги были покрыты зарубцевавшимися ранами. Машку охватило бешенство.

    - Ну и что ты над ней издеваешься? - спросила она крестьянина. - Тебе не жалко ее, а? Ей отдыхать надо, лечиться, а не по дорогам бегать!

    - А чё ты с ней сделаешь? - философски отозвался мужик и прикрикнул на лошадь, заметив, что она остановилась и заинтересованно прислушивается к их спору. - Ничо. Лекарства дорогие, да и не работают они относительно единорогов. Старый единорог - животная конченая. Разве что маг хороший возьмется или вот...

    Он замолчал и взглянул на Машку так пронзительно, что она поняла: что-то он от нее хочет.

    - Ну? - поторопила она мужика.

    - ...или вот бог если пожелает излечить, - закончил мужик медленно, не отрывая от Машки испытующего взгляда.

    - А я-то тут при чем? - удивилась Машка.

    - У таких, как ты, свои отношения с богами, - расплывчато сказал мужик.

    Он явно знал больше, чем говорил, но несчастную лошадь Машке было ужасно жалко, а потому она задала вовсе не тот вопрос, который ее на самом деле мучил.