|
Встревожился Виктор, от окна отошел, а от дома не отходит, слоняется вдоль стены и все надеется, не позовешь ли его. Ну, ты и позвал. Вышли мы с Ковровым на крыльцо. На улице дождь, слякоть, ветер. - Вот и кончилась моя работа, - говорю я Коврову. - Эти офицеры, - отвечает Ковров, - собирались телеграф захватить и другие правительственные учреждения. Вижу, хмурится он, застегивает кожаную куртку, а сам вглядывается в темноту. - Юденич опять в наступление против нас пошел, - говорит. - Вот они и пытались ему помочь. - Протягивает мне руку, пожимает. - До свиданья, - говорит, - товарищ Пронин, надеюсь, еще увидимся. Распрощался я с ним, подхожу к машине, зову Виктора. - Пойдем, - говорю, - приятель, отведу тебя домой, заступлюсь перед матерью. Дохожу с ним до его дома, поднимаюсь на второй этаж, останавливаюсь против двери, на которой блестит медная дощечка с надписью "Барон фон Мердер", звоню. Открывает дверь женщина, простая с виду, молодая еще. - Где ты, - кричит на Виктора, - пропадаешь? Отец на фронт собирается, а он под дождем по улицам слоняется. Тут выходит отец. - Вы, - спрашивает он меня. - Пронин? - Пронин, - говорю. - Только как это вы признали? - Рассказывал о вас Виктор. Познакомились мы. - На фронт? - спрашиваю. - Да, - говорит, - против Юденича. - И я завтра на фронт думаю, - говорю. - А пока что, - приглашает он меня, - поужинаем чем бог послал. Ну, я не отказался - люди свои. Так вот и началось наше знакомство. ЗИМНИЕ КАНИКУЛЫ Юденич был разбит, спокойствие Петрограду обеспечено, и я опять вернулся в распоряжение Коврова. Он было не хотел тогда отпускать меня на фронт, но тут уж я заупрямился. - Мои товарищи жизни не жалеют, а я отсиживаться буду? - Чудак, чекисту в тылу опасность грозит не меньше, чем солдату в бою, - говорит Ковров. - Каждую минуту из-за угла пристрелить могут, да и самого тебя Борецкая едва не отравила. Ну да, как говорится, если что Ваньке втемяшится, так ты хоть кол на голове у него теши. Настоял, отпустили меня на фронт. Вернулся я, Ковров мне и говорит: - Опасности тебе подавай? Что ж, иди, брат, на оперативную работу в таком случае. Тут уж действительно жаловаться на тихую жизнь не приходилось Охотились мы на бандитов, и на спекулянтов, и на заговорщиков. Публика все это была видавшая виды, с иными приходилось в такие перестрелки вступать - не хуже, чем на войне. Одним словом, чистили мы Петроград, работы хватало. Многое можно порассказать о тех годах - сейчас расскажу о том, как Виктор вновь у меня в помощниках очутился. |
