|
Но волноваться себе не позволяю. Хватит, думаю, погорячился уже раз, толку от этого мало. Немного прошло времени, по-моему, слышу - шаги над головой, голоса смутно доносятся и будто двигают вверху что-то тяжелое, грузное. Вдруг сразу стихло все, еле-еле какие-то звуки доносятся. Сообразил я: ход в подвал сверху еще задвинули или заставили чем-то. Вступишь тут в переговоры... Темно и невесело. Задохнешься еще, думаю. Но дышать легко. Вспомнил я тут, как старуха рассказывала, что в погребах для хранения вин обязательно вентиляция устраивается, да и раньше об этом слышал. И точно, будто откуда-то свежим воздухом потянуло. Значит, есть здесь какие-то отверстия. Куда же они выходят? На улицу, конечно. Но старуха рассказывала, что в подвале всегда должна быть ровная температура и поэтому затейливо и хитро эти ходы для воздуха устроены. Однако раз отдушины на улицу выходят, думаю, поищем их. Ясно, что отдушины в подвалах всегда под потолком делаются, а мне до потолка рукой не дотянуться. Сложил я дрова вдоль одной стены ступенькой, встал на них, ощупываю стену. На словах-то это просто получается. Правильно говорится: скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Ползаю я по стене, мгла кромешная, руками пыль обтираю. Нашел одну отдушину. Отлично, думаю, поползем дальше. Сложил я на полу два полешка крест-накрест в том месте, где наверху отдушина, и дальше руками шарю. Обследовал одну стену - нет больше в ней отдушин. Переложил дрова вдоль другой стены. Еще нашел отдушину. Устал, присел ненадолго, передохнул и вдоль третьей стены заползал. Короче говоря, нашел три отдушины: в той стене, где дверь, никакого отверстия не оказалось. Присел у двери, вспоминаю расположение дома. Дверь, вспоминаю, стоит прямо к улице, стена напротив обращена ко двору, левая - в сторону парадного крыльца, правая... Правая-то и есть та сторона, куда окно из моей комнаты выходит, - палисадник, значит, направо. Ну, думаю, была не была, ничего другого делать не остается... Пошел от двери до правого угла, оттуда ощупью вдоль стены до сложенных накрест полешек, сложил в этом месте дрова поплотнее, взобрался на них, беру в руки полено и начинаю выстукивать по краю отдушины: "Виктор... Виктор..." Рука затекает. Будь ты проклято все на свете, думаю. Досада сердце щемит: а что, если вся эта работа впустую? Время идет. Медленно ли, быстро, я этого понять не могу. Рука немеет. Но ведь вся моя надежда только в том случае и может осуществиться, если я ни на секунду не прерву свое постукивание. Над головой какие-то звуки, чудятся мне какие-то голоса. "Терпи, Ваня", - говорю себе и постукиваю. "Виктор... Виктор..." И вдруг откуда-то издалека еле-еле доносится до меня тоже какое-то постукивание. Замер я, прильнул к стене. |
