|
Проснулся я утром, в комнате прохладно. Взглянул в окно - стекла запотели. Выглянул наружу - на улице серенький туман. Совсем погода испортилась, настоящая осень на дворе, грязь, слякотно, а люди по улице все идут, идут. В те дни чувствовалось необычайное оживление. Решалась судьба Петрограда. Город готовился к обороне. На случай вторжения белогвардейцев отряды рабочих рыли окопы и складывали баррикады из дров, на перекрестках устанавливали артиллерийские орудия, в окнах домов делали из мешков с землей бойницы. Белогвардейцы грозили разграбить город и перерезать рабочих и работниц, красноармейцев и матросов, и все население Петрограда готовилось дать врагу жестокий отпор. Встал я, самому хочется на улицу, поближе к товарищам, а уйти не могу - вдруг здесь враги закопошатся? Шаркает, слышу, старуха в коридорчике, туда и сюда, туда и сюда. Думаю: чего это она разбегалась? - Иван Николаевич, вы спите? - спрашивает она меня из-за двери. - Проснулся, Александра Евгеньевна, - отвечаю. - Что-то холодно, - говорит она из коридорчика. Ага, думаю, пробрало, то-то она разбегалась, согревается. - Неужто холодно? - говорю. - А я что-то не замечаю. - У вас кровь молодая, - говорит она. - Не принесете ли дров, Иван Николаевич? А надо сказать, что дрова находились на моем попечении. Я их заготовлял, я их берег и даже ключ от подвала держал у себя в кармане. - Зачем запирать? - говорит мне как-то старуха. - Мы с вами в доме одни. - А для порядка, - объяснил я, - чтобы крысы туда не забежали. Спокойнее мне как-то было, что подвал заперт и ключ у меня находится. А то заберется туда кто-нибудь - была у меня такая мысль - да еще пристукнет, когда пойдешь за дровами. Сунул револьвер в карман - я никогда оружия без себя в комнате не оставляю, - затянул ремень, одернул гимнастерку, выхожу. - Отчего не принести дровишек, - говорю, - благо они у нас не по ордеру выдаются. Иду к парадной двери. Старуха около меня семенит. - Вы охапочки две дайте мне, Иван Николаевич, - просит она. - Что ж, - говорю, - можно. Спускаюсь вниз по лесенке, отпираю дверь, захожу в подвал, набираю охапку дров, и вдруг дверь хлоп - и закрылась. Я к двери, надавил, а там, снаружи, слышу, задвижка щелкает. "Попался, Ваня, к ведьме в лапы", - говорю я сам себе. В подвале темно, ничего не видно. Нашел ощупью дрова, присел на них около стенки, думаю: что делать? Стрелять в дверь? Замок такой, что никакими пулями не пробьешь, да и пули поберечь надо. Вступить: в переговоры? Черта с два договоришься с этими гадами, да и переговариваться не с кем. Аховое твое положение, Ваня, думаю. Но волноваться себе не позволяю. Хватит, думаю, погорячился уже раз, толку от этого мало. Немного прошло времени, по-моему, слышу - шаги над головой, голоса смутно доносятся и будто двигают вверху что-то тяжелое, грузное. |
