– Я же не предлагаю тебе отдых. Ты в Киеве проведешь еще один семинар. Для большой группы журналистов. То, что ты рассказал ребятам о методике расследования, более чем полезно. У нас практически нет журналистов, специализирующихся именно на расследовании. А в свете последних событий это актуально до предела. Исчезновение Горделадзе…

Обнорский поморщился. Говорить о Горделадзе не хотелось. Хотелось просто смотреть на море и закат, пить это изумительное вино.

– Да, Горделадзе, – с ноткой вызова сказала Галина. – Я обратила внимание, что тебе не хочется говорить на эту тему. Но ведь ты не знаешь подробностей. Ты не знаешь, что за ним следили последнее время.

– И что – есть факты?

– Да, есть факты…

– Любопытно…

– И это все, что ты можешь сказать? Неужели у тебя нет хотя бы чувства корпоративной солидарности? Неужели тебе не хочется разобраться?

Солнечный диск спрятался, и мгновенно стало темно. Город внизу вспыхнул тысячами окон и фонарей. В море ярко светились огоньки катеров. Обнорский вздохнул и ответил:

– У меня есть чувство корпоративной солидарности… Но видишь ли, для того, чтобы, как ты говоришь, разобраться, мало одного желания. Разбираться нужно командой. Потратить на это массу времени и денег…

– Деньги будут, – сказала Галина быстро.

– Ото! Откуда же они возьмутся? Даст ваша «Виктория»?

– Да, даст наша «Виктория».

– Ого! Ты, видимо, не представляешь себе, о каких деньгах идет речь, – сказал Обнорский. – Для того, чтобы работать на серьезном уровне, необходимо задействовать хотя бы пару моих ребят. Им нужно оплатить билеты, гостиницу, командировочные. Их необходимо оснастить средствами связи, транспортом. Им необходимо иметь в своем распоряжении свободные деньги на оперрасходы.

– Деньги будут, – уверенно сказала Галина. Обнорский посмотрел на нее с интересом. Закурил, потом спросил:

– А кто финансирует вашу «Викторию»?

– Нас финансирует правительство США.

– ЦРУ? – спросил Обнорский громким шепотом, выкатывая глаза.

Галина нахмурила брови и сказала:

– Глупости. Какое ЦРУ? Какое ЦРУ, Андрей?

– Не обижайся, – ответил Обнорский. – Мне по большому счету глубоко наплевать, кто финансирует ваш фонд… Хоть Папа Римский, хоть Березовский, хоть союз геев и лесбиянок… на результаты расследования это никак не повлияет.

– Я могу понимать твои слова, как согласие провести расследование исчезновения Горделадзе?

– Очень быстро бежишь. Притормози.

– Но ты сказал, что…

– Погоди, Галя, – перебил ее Обнорский. – Мне нужно вернуться в Питер, посмотреть, какие есть материалы по Горделадзе… и только после этого принять решение. О'кей?

– Йес! – ответила Галина. – Материалы я тебе подберу и вышлю.

– И давай ка сегодня больше не будем возвращаться к этой теме, – добавил Обнорский.

К этой теме больше не возвращались. Поужинали и вернулись в санаторий.

Наутро утомленный любовью Обнорский уехал в Симферополь, оттуда вылетел в Москву, а вечером был в Питере. С собой он привез тоненькую папочку с надписью «Горделадзе». Никакие предчувствия его по прежнему не беспокоили.

***

В Питере Обнорский закрутился с делами и два дня все никак не мог добраться до папки. Вечером второго дня позвонила Галина, поинтересовалась: как дела вообще и познакомился ли Андрей с содержимым папки в частности?

– Галя, – сказал Обнорский, – я страшный свин, но так и не нашел пока времени…

– Андрей, – с укором протянула Галина.