– Давай посчитаем.

    – Давай!

    – Давай!

    Трактирщик выступил на свет и демонстративно поднял вверх правую руку.

    – Праотца не считаем. Он велик и всемогущ по определению.

    – Не считаем, – согласился десятник. Трактирщик загнул большой палец.

    – Черный Джереми.

    – Согласен, – кивнул Свон.

    – Каин Золотая Секира.

    – Согласен.

    – Малыш Пенек.

    – Угу.

    – Тор Троллебой.

    – Согласен.

    – Рыжий Шон А'Фейри.

    – Согласен.

    Тромб поднял вторую руку.

    – Мышиный Щеголь.

    – Говорили, что его великан прихлопнул, – захваченный азартом десятник даже не сообразил, что подсказывает в пользу соперника.

    – Говорили, – степенно кивнул трактирщик. – Но пока твердо неизвестно, считаем.

    – Считаем.

    – Фредди Гоблин. А из женщин, – несколько секунд в душе трактирщика шла молчаливая борьба между мужской гордостью и справедливостью, завершившаяся победой справедливости, – только Красная Оса. И все.

    – Ну, как же это – все?! – возмутился Кроллер. – А Гондиг Сундук, а Ханд Громовой Кулак, а…

    – Ты сам-то подумай, чего мелешь, – осадил его трактирщик. – Ты бы еще Имперского Паладина назвал. Да если бы Ханд устроил драку в моем трактире, разве от него хотя бы одна щепка осталась?

    Кроллер озадаченно почесал затылок.

    – Пожалуй, что не осталась, – заключил он, подумав. – Пожалуй, что и от города мало бы чего осталось.

    – Ну, это ты сам уже загнул, – вмешался Картопля. Он не был знатоком трактирной драки, но уж в таких прославленных именах разбирался как, впрочем, и любой житель Запустенья. – Хамилог – это тебе не какая-нибудь там дыра вроде Махатала. Уж полгорода бы точно уцелело.

    – Это я к тому, – пояснил Тромб, – что в трактире-то у меня драка была мастерская. Ты сам посуди: тридцать семь пострадавших – и ни одного трупа. Всего одиннадцать переломов! Тут чувствуется рука не просто мастера, а, я бы даже сказал, большого мастера.

    Картопля яростно потер макушку.

    – Так герой он в конце концов или не герой? – жалобно спросил он.

    Тромб пожал плечами.

    – А какая тебе, собственно, разница? – задал он встречный вопрос.

    Несколько секунд Фейс сосредоточенно размышлял над этими словами. Затем на бугристой поверхности, которая по неизъяснимой милости богов вот уже пятый десяток служила ему лицом, проявилось некое радостное оживление.

    – И в самом деле, – нараспев произнес он. – Какая мне разница?

    В следующее мгновение городской голова развил столь бурную деятельность, что у знавших его не первый год Кроллёра и Тромба широко распахнулись глаза. Он НАГНУЛСЯ над столом и извлек из его недр лист чистой и сравнительно белой бумаги.