Секретарша, поджидая, когда Мередит отпустит ее, улыбнулась Сандерсу. Тот чувствовал себя неуютно, сидя без дела на кушетке; он встал, прошел к окну и, достав из кармана свой радиотелефон, набрал код Марка Ливайна. Он ему и на самом деле обещал позвонить.

– …Очень хорошая мысль, Боб, – слышал он за спиной Мередит. – Думаю, мы должны на этом сыграть.

Сандерс послушал, как телефон отщелкивает цифры набранного им номера. Затем в трубке раздался щелчок включившегося автоответчика, и мужской голос предложил: «Продиктуйте ваше сообщение после сигнала».

– Марк, – заговорил Сандерс, – это Том Сандерс. Я говорил с Мередит насчет «мерцалок». Она полагает, что для только что введенной в действие производственной линии все находится в пределах допустимого: надо просто перетрясти всю цепочку. Она предполагает занять следующую позицию: мы не можем наверняка сказать, что возникшая проблема настолько серьезна, что о ней стоит информировать всех. Мы должны на завтрашнем совещании представить банкирам и людям из «Конли» всю ситуацию как вполне обычную и предсказуемую…

Секретарша вышла из кабинета и, проходя мимо Сандерса, улыбнулась ему.

– …и что, если проблемы с дисководами на самом деле не удастся решить так просто, мы, с согласия руководства, поставим их в известность позже… Я ей передал наши соображения, и сейчас она разговаривает с Бобом, так что предположительно на завтрашнем совещании нам нужно будет придерживаться этой линии…

Секретарша подошла к двери и, дважды повернув головку замка, захлопнула за собой дверь.

Сандерс нахмурился: она заперла за собой дверь. Его беспокоил не сам факт, что она сделала, а то ощущение, будто он участвует в каком‑то спланированном заранее спектакле, где все знают свои роли и дальнейшее развитие сюжета, а он – нет.

– …Ладно, Марк, в любом случае, если будут какие‑либо изменения, я свяжусь с тобой перед началом совещания и…

– Брось ты свой телефон, – сказала внезапно подошедшая сзади Мередит, обнимая его и прижимаясь к нему всем телом. Ее губы впились в его рот. Сандерс, уже едва осознавая свои действия, уронил телефон на подоконник, и они повалились на кушетку.

– Подожди, Мередит…

– О Боже, я весь день тебя хочу! – страстно шептала она. Затем, поцеловав его еще раз, перекатилась на него, перекинув ногу и прижав его к кушетке. Сандерс лежал в неудобной позе, но тем не менее понимал, что отвечает на ее ласки. Его первой мыслью было, что кто‑нибудь может застукать их в таком виде. Он еще успел представить себя со стороны, оседланного собственной начальницей, одетой в деловой костюм цвета морской волны, и подумать, как может отреагировать нечаянно вошедший свидетель, когда ощутил, что его естество тоже не осталось равнодушным к ласкам Мередит.

Она тоже это заметила, и это воодушевило ее еще больше. Она откинулась, чтобы перевести дыхание.

– О, как здорово чувствовать тебя всего… Я не могу спокойно терпеть, когда тот тип касается меня… Эти идиотские очки… Ох, я вся горю, я так давно толком не трахалась… – И она снова навалилась на Сандерса, целуя его так, что ее губы расплющивались об его рот. Ее язык вонзился в его рот, и он подумал: «Боже, она его раздавит!» Он почувствовал знакомый запах ее духов, и это пробудило в нем воспоминания о прошлом.

Мередит пошевельнулась и повернулась так, чтобы просунуть свою руку вниз. Нащупав его через ткань брюк, она страстно застонала и стала искать «молнию». В голове у Сандерса все перемешалось – Мередит, его жена и дети, сломанная кровать, квартирка в Саннивейле… Лицо жены.