Новость губернатора ошеломила.

– Та‑а‑ак, – сказал он и машинально выпил налитую в стакан водку. – А не ошиблись? Может, там кто‑нибудь из его знакомых живет? Чего ему у мэра делать?

Иванов с достоинством пригубил стакан.

– Вот и я говорю, – сказал он. – Что ему у Брюсова делать? Мошенничество это, Иван Николаевич, а Брюсов его покрывает. Точно!

Жухрай оглядел закутанного в простыню Иванова.

– Ты мне скажи, Андрей Андреевич, – спросил он душевно. – Ты кого поддерживаешь – меня или Брюсова?

Начальник УЭП прямо и преданно глянул губернатору в глаза.

– Иван Николаевич! – укоризненно сказал он. – Вас, конечно! Кого же еще? Я за вами весь срок как за каменной стеной! Да вас с Брюсовым даже сравнивать нельзя! Кто Брюсов в прошлом? Торгаш! А вы…

За недосказанным крылось многое. Царицынская область входила в «красный пояс», где традиционно симпатизировали левым. Избрание на пост мэра города Брюсова было неожиданным для всех. Многие объясняли это подкупом избирателей, кто‑то клялся и божился, что свое черное дело сделали концерты в пользу мэра, проводившиеся столичными поп‑дивами, поговаривали, что члены избирательной комиссии получили право еженедельно бесплатно отовариваться в гастрономе, принадлежащем Брюсову, но были и твердо уверенные в том, что область постепенно правела и выходила из пресловутого «красного пояса», и повторное избрание зюгановского ставленника Жухрая на пост губернатора области уже полагали политической ошибкой, а потому предрекали, что на новых выборах народ пойдет иным путем и в области начнется активное строительство светлого капиталистического будущего. Не зря же по указанию Брюсова на уличных стендах уже рисовали налогового инспектора, который, вперив палец в проходящего мимо, сурово вопрошал: «А ты записался в частные предприниматели?»

Признание полковника в верности коммунистическим идеалам и лично Жухраю капало маслом в суровую и уставшую от политических баталий губернаторскую душу.

– Хорошо, – пробасил Иван Николаевич. – Я тебе верю, Андрей!

– Вообще этот Даосов странный тип, – сказал начальник УЭП, задумчиво хрустя малосольным огурчиком. – По ночам на кладбище пропадает, с мужиками там непонятными встречается. Попробовали к ним ближе подобраться, так ведь куда там! Прямо как и в самом деле он туда за душами ходит! Да вы сами посмотрите! Вот он у Брюсова дома почти полтора часа сидит. Выходит от него и садится в машину… к кому бы вы думали? К Макухину Леониду Сергеевичу он садится! А кто он такой, этот Макухин? Член серьезной организованной преступной группировки, которой руководит равнее судимый Корзухин по кличке Сакула. И сам Макухин не безгрешен перед законом, в пятнадцатой колонии три года Оттрубил за разбойное нападение на квартиру ювелира Айра‑петяна! Нет, Иван Николаевич, вы прямо в нужную точку нацелились. Получается, что этот самый Даосов является связным между организованной преступностью и нашим уважаемым мэром.

– Не то, не то ты говоришь, Андрей Андреевич, – вздохнул губернатор. – Нет там никакой связи с организованной преступностью. Глубже надо смотреть, дорогой ты мой полковник!

Дверь в зал открылась, и на пороге появился Игорь Дмитриевич Куретайло. Был он до пояса закутан в простынку, лицо было довольным, словно заместитель губернатора не из бассейна, а из моря вышел.

– Хорошо! – крякнул он, подошел к столу и щедрой рукой плеснул себе в стакан. – Температурка в парной – сгореть можно!

– Ладно. – Жухрай поднялся. – Пойдем и мы, Андрей Андреевич, окунемся малость, попаримся немного.

Игорь Дмитриевич проводил их цепким взглядом, в котором едва заметно тлел нехороший огонек.