— Видели твои регуляторы, — сказал он одобрительно. — Механизм не ленится, все время в труде. Ставь, ставь автоматы, новая техника нужна, как воздух, — чувствуем по всему, что дальше без нее ни шагу.

Эти ласковые слова вдруг оживили в Лескове умершие было надежды. Он горячо изложил свой спор с Двоеглазовым и попросил помощи. Кабаков засмеялся.

— Вот она, молодежь! — сказал он Крутилину. Голос его был весел, улыбка снисходительна. — Нетерпелива, ни с чем не считается. Чуть что не по ней — штрафы, — он лукаво покосился на Крутилина, тот нахмурился, — докладные записки, крик. А почему? Трудностей настоящих не нюхала! Тебе, товарищ Лесков, катастрофой кажется, что вместо одного регулятора с высшим образованием будет поставлен другой, такой же умный. А у нас с Тимофеем Петровичем, — показал он на Крутилина, — даже лопат и рукавиц не хватало, когда мы эту фабрику возводили, где ты теперь автоматы монтируешь. Да что лопат! Всего не хватало: цемента, жилищ, еды, денег, инженеров, просто грамотных людей. И ничего, построили фабрику, чудо механизации. По-твоему рассуждая, нам бы руки сложить, впасть в отчаяние: ах, не можем при нашей некультурности, ах, дайте нам условия, снабдите полностью по нормам! И не было бы этой фабрики, этого чуда. Вот как оно оборачивается, товарищ Лесков.

— Академики! — процедил сквозь зубы Крутилин. После столкновения на заводе Лесков впервые видел Крутилина — он еле кивнул головой на холодный поклон Лескова. — Ты загляни ко мне в плавилку, Григорий Викторович, те же приборы, что здесь, даже еще нежнее. А разве сравнить плавилку с этим залом? Да ни в жизнь они там не будут работать.

— Это ты загнул, Тимофей Петрович. — Кабаков снова покосился на Крутилина. — Заставим — будут работать. Вызовем на партбюро, пошлем в министерство отчитываться — обеспечишь условия. — Он повернулся к Лескову. — Значит, так, товарищ Лесков. Источники финансирования менять не будем, все это фантазия — из пушек по воробьям. А конкретную помощь — людьми, материалами, хорошими условиями на местах монтажа, — это проси, обеспечим.

Они прошли в боковой ход, прихватив с собой Лубянского, а Лесков остался на классификаторах. Он чувствовал усталость и бессилие: дальше бороться было не с кем, податься некуда. К нему подошел дядя Федя и ласково тронул его за руку.

— Здравствуй, товарищ Лесков! — сказал он, смеясь всем своим добрым лицом. — Что тут стоишь? Ты туда пройди, к Сереге, — ну и кипит у него дело!

Лесков провел с монтажниками около часа, а потом побрел знакомой дорогой по склону горы. На душе у Лескова было невесело. Щукин прав: они бросили все силы на два участка, маневрировать им негде. Ладно, ладно, своего он добьется — немного позже, чем желал, только всего!

В лаборатории Лескова поджидал встревоженный Жариковский. Жариковский торопливо объяснил, что сегодня его вызывал Бадигин, на заводе скоро будет проведена партийно-техническая конференция. Ему, Жариковскому, предложено выступить с подробной информацией по новой технике: что надо внедрять и какой это даст эффект. А разве он может сказать об эффекте, он даже не знает, когда они с отражательной печью справятся.

Маленькие глазки Жариковского, застывшие на широком лице с мелкими чертами, преданно и умоляюще смотрели на Лескова, сероватая кожа щек от волнения стала еще серее. Жариковский простонал:

— И знаете, что еще Бадигин требует? Помех. Чтобы ему все помехи перечислили, какие тормозят автоматизацию. Откуда мне взять помехи, Александр Яковлевич, поверите, не хватает времени диаграммы менять на самописцах! Очень прошу, подскажите, о чем говорить.

Теперь Лесков понимал, что привело Крутилина и Кабакова в измельчительный цех фабрики.