Лесков устало закрыл глаза и привалился головой к мягкой спинке дивана. Черт с ними со всеми, что будет, то будет! Он ни о чем не думал, отдыхая, равнодушно прислушивался к разговору у столика с телефоном: Мегера Михайловна спроваживала в общежитие очередного командировочного, прибывшего из Москвы.

— С радостью, — говорила она, — с радостью, поймите! Но нет мест. Устройтесь пока там, я позвоню.

В коридоре послышались шумные мужские голоса, и беседа прервалась. Мегера Михайловна встала и напустила строгость на лицо: она не терпела непорядков в доверенном ей учреждении. Лесков приоткрыл веки и ахнул. Его старые знакомые, его противники и друзья — только что он думал о них, — весело смеясь шли на него. Впереди упруго шагал плотный стремительный Пустыхин, за ним вздымался исполинский Бачулин, топорщились седые космы Шура. Ошеломленный Лесков попал в объятия Пустыхина, потом его уминал, словно тесто, Бачулин, бил по плечу Шур. Общий гам и хохот был оборван властным окриком Пустыхина.

— Все по коням! — возгласил Пустыхин, указывая на кресла и заразительно гогоча. — Удивляетесь, конечно, почему, зачем? Вас повидать, дорогой, вас! А кроме того, в качестве выездной бригады «Металлургпромпроекта» набросать проектное задание по второй очереди комбината — навалилось на нас такое скучное дело. Теперь соседи ваши — живем через номер. Ну, как местные дела? Крутилин по-прежнему, кроме лопаты и ломика, никакой механизации не признает? Как сошлись с Кабаковым? О вас уже слышали, развиваете возвещенную революцию в производстве, технику ставите на попа. Рассказывайте, что же вы молчите!

Часть вторая

1

Юлия прилетела в один из хороших летних дней, наступивших после плохой погоды. Она с восторгом осматривалась: при свете солнца Черный Бор казался не хуже многих других городов. Лесков с гордостью показывал сестре новые дома и заводы на склонах горы, провел ее по главной улице. Ковры в гостинице и широкие окна совсем растрогали Юлию.

— Здесь очень неплохо, — заключила она. — Я так рада, что не поехала в этот противный Крым и проведу весь отпуск с тобой. Если бы ты только знал, как я тосковала по тебе!

Она неслышно и быстро двигалась по комнате, вынимая из чемодана одежду и распределяя, что в шкаф, что на стол для глажения, что назад в чемодан. От радости встречи Юлия очень похорошела.

— Боже, как ты изменился! — воскликнула она, усаживаясь. — Ты совсем взрослый стал, Саня! И, кажется, даже подрос.

Лесков усмехнулся.

— Я уже десять лёт, как взрослый, Юлька, ты одна не хотела этого признать. И, по крайней мере, пять лет назад перестал расти. А лет через десять начну уменьшаться в размерах. Все согласно законам природы.

— А кто тебе готовит? — спросила сестра. — Об этом ты не писал.

Он ответил:

— Сам, Юлечка, сам. Ничего не поделаешь, приходится самому..: Обедаю я, конечно, в столовой. Подожди, я тебя сегодня таким роскошным ужином угощу, что ты ахнешь.

— Неужели ты и посуду сам моешь? — изумилась сестра.

Она знала, что брат скорее месяцы будет «сидеть на одних бутербродах, чем преодолеет отвращение к грязной посуде. Тарелку с остатками еды он брал в руки, как ядовитое животное, — с осторожностью и опаской. Лесков разъяснил, что у них как-то установилось разделение обязанностей: он закупает продукты, нарезает хлеб, заваривает чай и открывает консервы, а Лубянский убирает со стола.