– Это напалм, дурочка! Может и сюда случайно залететь.

– Ракеты? Или бомбы?

– Боже упаси! Это уже достояние истории.

Через несколько мгновений Мария, вынужденная кричать, чтобы ее услышали, пожаловалась:

– Какой ужасный запах!

– От напалма.

– Может быть, может, нужно выйти и помочь им?

– Помочь? Мы им только помешаем! Поверьте, этим парням никакая помощь не требуется. И кстати, вам не приходит в голову, что они скосят нас раньше, чем мы успеем сделать три шага от амбара? Они ведь не знают, кто мы, а у десантников есть странная привычка сначала стрелять, а потом спрашивать. Так что – немного осторожности и терпения, пока мир и покой не воцарятся вновь.

Мир и покой наступили через две минуты. Шум вертолетных двигателей затих. Потом прозвучала сирена, вероятно означающая, что операция окончена. Не было сделано ни единого выстрела.

Наконец Гамильтон сказал:

– Думаю, бесстрашный капитан Гамильтон и его храбрая команда могут теперь без особого риска выглянуть наружу.

Один за другим все вышли из амбара.

Во дворе перед зиккуратом стояли три военных вертолета. Руины древнего города были окружены кольцом дыма от догорающего напалма. Около полусотни десантников, очень крепких, очень уверенных и, разумеется, вооруженных до зубов, держали под прицелом три дюжины сподвижников фон Мантойфеля, а четверо десантников, один из которых нес коробку с наручниками, обходили пленных и сковывали им запястья за спиной. Впереди стоял фон Мантойфель собственной персоной, уже в наручниках.

Когда Гамильтон и остальные приблизились к центру двора, к ним направился армейский офицер.

– Мистер Гамильтон? Майор Рамирес к вашим услугам.

– Вы уже оказали нам достаточно услуг. – Гамильтон обменялся с майором рукопожатием. – Мы вам весьма признательны. Все проделано очень профессионально.

– Мои люди разочарованы, – сказал Рамирес. – Мы надеялись на более серьезное, э‑э, тренировочное занятие. Хотите сразу уехать отсюда?

– Через час, если можно. – Гамильтон показал на фон Мантойфеля. – Я хотел бы поговорить с этим человеком.

Двое солдат подвели генерала. Его лицо было серым и невыразительным.

– Майор, это генерал‑майор СС Вольфганг фон Мантойфель.

– Вероятно, последний из этих отвратительных военных преступников? Я не обязан пожимать ему руку?

– Не обязаны. – Гамильтон изучающе посмотрел на Мантойфеля. – Вы наверняка уже убили полковника Шпаца. И Хиллера. А также доктора Хьюстона, его дочь, несколько десятков индейцев‑мускиа и бог знает сколько еще других людей. Ну что ж, все когда‑нибудь кончается. С вашего позволения, майор, тут есть несколько вещей, которые я хотел бы показать фон Мантойфелю.

Вместе с группой солдат, вооруженных лопатами, мощными электрическими фонарями и двумя прожекторами, питающимися от аккумуляторов, все направились к основанию зиккурата.

– Этот зиккурат уникален, – сказал Гамильтон. – Другие подобные сооружения целиком сплошные. А в этом есть коридоры и камеры, как в больших египетских пирамидах. Пожалуйста, следуйте за мной.

Он повел всю группу по извилистым, разрушающимся проходам, и наконец они оказались в низкой сводчатой пещере с гладкими стенами, из которой хода дальше не было. Пол был усеян обломками камней и огромным количеством гравия, слой которого достигал полуметра. Гамильтон поговорил с Рамиресом и указал конкретное место. Восемь солдат с лопатами немедленно принялись копать. За короткое время был расчищен участок размером два на два метра, и в полу обнаружилась квадратная каменная плита с вделанными в нее железными кольцами. В кольца вставили ломы и, приложив некоторые усилия, подняли плиту.

В полу пещеры открылся проем, из которого вниз вела лестница.