— Я адское пойло, — воскликнул в ответ пьяница, — я море джина, я источник веселящих напитков! Я последователь Капитана Свинга, Уота Тайлера и Освальда Мосли. Я тот, кто ухмыляется вам из окна двухколесного кэба. Я тот, кто заставил Диккенса мечтать об уединенной жизни за городом, и тот, кого так боятся ваши мастера.

Я попытался оттолкнуть от себя женщину в розовом, но руки вдруг стали невероятно тяжелыми и непослушными, словно в кошмарном сне. Она принялась тереться об меня. В вагоне стало невыносимо жарко, я начал потеть. Чья-то рука вдруг схватила меня за задницу и сильно сжала — это оказался парень в голубом пиджаке. Я был в таком шоке, что просто прирос к месту. Глянул ему в лицо — он смотрел прямо вперед с обычным скучающим выражением человека, который часто ездит в метро. Музыка у него в наушниках зазвучала громче и противнее.

От запаха дерьма горло сжало рвотным спазмом. Я оттолкнул женщину в розовом, и обзор открылся. Стало наконец видно того пьяницу, что кричал, — у него было лицо Панча.

Мужик в пиджаке отпустил мой зад и попытался засунуть руку мне в джинсы. Женщина в розовом энергично терлась бедрами о мой пах.

— Ну и как же тут жить молодому человеку? — завопил Панч.

Белый парень с дредами повернулся ко мне и медленно, задумчиво ткнул меня указательным пальцем в лицо.

— Тык, — сказал он и захихикал. Потом ткнул снова.

Есть грань, перейдя которую человек просто слетает с катушек и срывается на всех и вся вокруг. Некоторые всю жизнь живут на этой грани, и большинство из них заканчивает свои дни в тюрьме. Многих, а особенно женщин, доводят до такого состояния на протяжении многих лет, и в один прекрасный день они, не в силах больше терпеть, мстят обидчику так, что он идет требовать защиты в суде.

Вот и я сейчас оказался у этой грани и чувствовал, как во мне вскипает праведный гнев. Вот бы сейчас пойти вразнос, плюнув на обстоятельства! Мы, черт возьми, не просим слишком многого — просто иногда хочется, чтобы гребаное мироздание таки прислушалось к нам!

И тут я понял, в чем тут дело.

Мистер Панч — дух бунтов и скандалов — всегда делает то, чего требует ситуация. Это он руководил действиями Генри Пайка, и он же сейчас влез мне в мозг.

— Я все понял, — сказал я. — Генри Пайк, Брендон Коппертаун, курьер на велосипеде, весь этот разгром и насилие — но ведь таковы все жители большого города, не так ли, мистер Панч? И каков же процент лондонцев, впустивших вас в свое сознание? Держу пари, он ниже плинтуса, так что идите-ка вы на хрен, мистер Панч, а я пойду домой спать.

И в тот же миг я понял, что поезд снова тронулся, а лампы светят по-прежнему ярко. Парень в голубом пиджаке не держал руку у меня в штанах. Шумный пьяница ехал молча. И все вокруг старательно отводили от меня глаза.

Я вышел на следующей же станции. Это оказался «Кентиш-Таун». К счастью, мне сюда и надо было.

С сентября сорок четвертого года по март сорок пятого известный нацистский шутник Вернер фон Браун направлял свои ракеты «фау-два» на звезды в небе, но вместо этого, как в песне поется, они попадали почему-то в Лондон. Когда мой отец был ребенком, в городе там и тут виднелись следы бомбежек. В ровных линиях улиц на месте разрушенных жилых домов зияли бреши и чернели завалы обломков. В послевоенные годы их постепенно разобрали, и вместо уничтоженных строений появились новые — жуткие архитектурные извращения. Отец любил утверждать, что то архитектурное извращение, в котором вырос я, стоит как раз на месте воронки от «фау-два». Но я думаю, что это была обычная яма от нескольких снарядов, сброшенных стандартным бомбардировщиком.