— Это переходит все допустимые пределы! Я буду вынужден…

— Сядьте, магистр! — потребовал капитан Колингерт, и рядом с первым листом лег еще один, куда более плотный, с несколькими затейливыми подписями и тремя красочными печатями. В истинном зрении они светились всеми оттенками желтого, отметая тем самым малейшие сомнения в подлинности документа, и все же его содержание не укладывалось в голове.

Канцлер Вселенской комиссии маркиз цу Рогер обязывал всех подчиненных оказывать посильное содействие Кабинету бдительности в проводимом им расследовании. Учитывая натянутые отношения между нашими ведомствами, этот указ попросту не мог появиться на свет, а между тем он лежал передо мной.

Что же это за расследование такое?! Впрочем, нет, я не хотел этого знать.

— Магистр, что мои люди найдут в лесу? — повторил Рихард свой недавний вопрос.

Я не видел больше причин юлить и запираться и ответил, желая поскорее завершить затянувшуюся беседу:

— Место силы.

— А чернокнижник?

— Мертв.

— Тело?

— Оно вам ничем не поможет. Едва ли его в нынешнем виде узнает даже родная мать.

Рихард шумно выдохнул и забарабанил пальцами по столу.

— Итак, все мертвы. А мертвецы, как известно, не болтают. Очень… неприятное развитие событий.

— Попробуйте поговорить с живыми, капитан, — посоветовал я, выбрал нужный перстень и отправил его на другой конец стола. — Это вам поможет.

Рихард Колингерт перехватил университетское кольцо, не дав тому слететь на пол, и улыбнулся:

— Спрятали на самом видном месте? Разумно.

Он передал перстень Вильгельму, и тот прочитал надпись, выгравированную на внутренней стороне ободка:

— «Бакалавр Клаус Шеер».

— Ренмельский университет, — с непонятным выражением произнес капитан, словно пытался распробовать это словосочетание на вкус. — Ох уж мне этот рассадник вольнодумства…

Я сделал вид, что ничего не услышал. Не сработало — отмолчаться не получилось.

— Это все, магистр, чем вы можете нам помочь? Вы больше ничего не брали с тела?

Святые небеса! Безумно не хотелось расставаться с записями чернокнижника, но в сложившейся ситуации ничего иного попросту не оставалось. Я зарекся совершать поступки, которые обернутся в будущем колотой раной между третьим и четвертым ребрами в самой, казалось бы, не располагающей к тому обстановке.

Стоило только опустить руку в подсумок, спину уколол пристальный взгляд бретера, а эфир потек, готовый свиться в ломающие кости силки. Не подав виду, я выудил тетрадь и кинул ее на стол.

— Записи чернокнижника.

— Вы читали их? — уточнил Рихард столь небрежно, словно его совершенно не интересовал ответ на этот вопрос.

— Они зашифрованы.

Капитан лиловых жандармов кивнул и негромко произнес:

— Остается лишь поблагодарить судьбу, магистр, что вы оказались в нужном времени в нужное время…

Намек многозначительно повис в воздухе; я прекратил складывать перстни в мешочек и объявил:

— Случайность, не более того.

— В самом деле? Если вы вели следствие и опасаетесь за жизнь осведомителей, то уверяю…

— Капитан! — бесцеремонно перебил я собеседника. — В настоящее время я не веду и не вел никакого следствия. Я направляюсь в университет Святого Иоганна для проведения некоторых изысканий, а все лето безвылазно просидел по ту сторону Нарского хребта в Риере!

Рихард Колингерт вздохнул:

— Никто не ставит под сомнения ваши слова, магистр…

Но тон капитана говорил об обратном, пришлось наступить на горло собственной гордости и разложить на столе подорожную, приглашение на замещение вакантной должности, командировочные бумаги и охранную грамоту, выписанную епископом Кларнским.