Его дар клирика.

«Он не очень большой, — сказал Серёга, — но очень жёсткий. Как щит».

Что «не очень большой» — это Серёга поскромничал. Или равнялся по товарищу майору Знаменскому, который, между нами, вообще не человек. В сравнении с ангелом небесным дар, конечно, не очень.

А что жёсткий Серёгин дар до полной непробиваемости, я сам лично имел возможность проверить.

Профессиональное заболевание ясновидящих — полиорганная недостаточность. Это я знаю давно и совершенно точно. Об истаивании дара я услышал сегодня впервые. Я верю, что Марья сказала правду. Не вижу причины сомневаться в её словах. Всё это значит только, что истаивает дар действительно очень редко и пострадавших можно пересчитать на пальцах.

Может, такая профессиональная деформация у меня — у Тёмного, боевого некромага.

Может, интуиция работает.

Но гложет меня подозрение…

А, мрак и жмуры!

Очень глупо это — считать, что твоя интуиция работает лучше, чем ясновидение одарённой, причём одарённой как мало кто.

Но я подозреваю внешнюю угрозу.

Даже не так. Я подозреваю что-то, от чего Варю может спасти Серёга, если закроет её своим непробиваемым, невероятным по мощи даром-щитом.

* * *

С чего мне мысль такая пришла?

Опыт.

Была беда с кошачьим приютом. Кто виноват? Упырь рядом завёлся.

Была беда с родителями братьев Кузнецовых. Кто ей причина? Профессор Степанов, ублюдок редкостный.

С домохозяйкой Ритой беда? Со школьницей Таней? Одну коллектор-подлец подставил, другую — отец-дурак, с демоном связавшийся.

Что-то мне подсказывало: и здесь тоже мы найдём причину вовне.

Серёга меня сразу поддержал, едва услышал. Он, конечно, знал о том, что случилось с Варей — он Марье близкий друг. Считал Серёга, что Ульяна кругом права, и нужно Марье с родителями ехать в Тверь и вести Варю в кафе-мороженое.

Эх, Светлые! Бестолковый народ.

Когда я Серёге мысль донёс, что не родители, а мы с ним с Марьей ехать должны, и не мороженое покупать, а закрывать пострадавшую от возможной угрозы — клирик аж подскочил. По комнате заметался, раз десять повторил: «как же я не догадался, как же я не догадался сам». Я на него смотрел — смеялся.

И только когда я за руль своей ласточки сел, а со мной в машину сели Серёга и Марья, осознал я, что снова в здравом уме и абсолютно трезвый ввязался в спасение слабых и беззащитных.

А что они без меня смогут?

Если там вправду преступник или нечисть какая отборная, умудрившаяся у человека дар сожрать — что? Положим, Серёга оглушить сумеет, на полчаса-час. Убегут они. На этом всё. И далеко они убегут? Там уж наверняка не упырь мелкий, которого клирик может дотла спалить.

Раз я за руль сел, не на поезд же их посылать. Довезу.

Что поделать! Пресекать это надо было раньше. Давным-давно пресекать. А нынче и прабабушка моя за Кузнецовых вписалась, и сам я в тех же делах завязанный…

Поздно.

Может, и хорошо, что поздно.

Тронул я с места.

Разворачиваюсь, из двора выезжаю. Подморозило ночью. Скользко.

Мимо по тротуару знакомая фигура фланирует, на хомяка похожая. «Вот и он», — думаю. Тот самый волшебник, который мне на жмура ходячего жаловался. Любопытно, когда того жмура найдут и чего он жене передать хотел…

А Слободский в похожем деле за мертвяка зацепился.

Совпадение?

Наверно совпадение.

Мертвяк в Москве, Варя в Твери. Какая тут может быть связь?

Суббота. На дорогах свободно. Только скользко очень. Поэтому ехали мы медленнее, чем я накануне рассчитывал. Думал, за полтора часа добёремся; ан нет, вижу, не меньше двух выйдет.

Благо, машина моя к присутствию в ней Серёги уже привыкла, не растерялась и не испугалась.