Меня мало волнует, что Куп подозрителен или раздражен. Это неважно. Но в нем есть эта вечная потребность, будто он имеет право знать и составлять свое мнение обо всем, что я делаю, – и меня это достало. Я сыт по горло тем, что он проецирует на меня свои проблемы. Мой брат-близнец решил поиграть в отца, о чем я никогда не просил.

– Мы можем просто забыть об этом? – уныло спрашивает Мак, переводя взгляд с меня на него. – Пожалуйста?

Но уже слишком поздно. Я зол, и единственное, что заставит меня почувствовать себя лучше, – это ткнуть правдой в его самодовольную физиономию.

– Это Шелли.

Купер разочарован. Мгновение его лицо ничего не выражает, словно он не уверен, что правильно меня расслышал. Затем он ухмыляется, качая головой.

– Ну да.

Я бросаю в него телефон.

Брат смотрит на экран, потом на меня. Вся ирония и недоверие сменяются холодной тихой яростью.

– У тебя мозги вывалились из головы?

– Она становится лучше.

– Господи Иисусе, Эван. Ты понимаешь, как глупо это звучит?

Вместо ответа я бросаю взгляд на Мак.

– Вот почему я ему ничего не сказал.

Когда я оборачиваюсь, Купер смотрит мне прямо в лицо.

– Эта женщина была готова сбежать с нашими сбережениями, а ты просто что, приползаешь обратно к мамочке при первой же возможности?

Я стискиваю челюсть и отступаю от него.

– Я не говорю, что тебе должно это нравиться. Но она моя мать. И я не шучу – она очень старается, чувак. У нее есть постоянная работа, своя квартира. Она поступила в школу красоты, чтобы получить сертификат парикмахера. Уже несколько месяцев не пила ни глотка алкоголя.

– Месяцев? Ты делал это за моей спиной в течение нескольких месяцев? И ты правда веришь в ее бред?

Я подавляю усталый вздох.

– Она старается, Куп.

– Ты жалок. – Кажется, будто эти слова сидели у него в глотке лет двадцать. – Стоило забыть о своих проблемах с мамочкой, когда ты перестал спать с ночником.

– Куп, не я один схожу с ума при упоминании о ней.

– Посмотри, что ты творишь. – Он приближается ко мне, и я делаю еще один шаг назад, только потому, что недавно хвалился Джен своей сдержанностью. – Одна вечно пьяная бездельница бросает тебя, и ты тут же влюбляешься в другую. Чувак, ты не сможешь рассчитывать ни на одну из них, никогда не сможешь.

У меня руки чешутся врезать Куперу по физиономии. Он может говорить о нашей матери все, что хочет. Он заслуженно испытывает к ней гнев. Но никто не смеет так говорить о Джен, пока я рядом.

– Поскольку мы братья, я притворюсь, будто не слышал этого, – шиплю я, мой голос напряжен от сдержанности. – Но если ты чувствуешь, что у тебя во рту слишком много зубов, давай, попробуй, скажи это дерьмо еще раз.

– Эй, эй. – Мак вклинивается между нами и умудряется отвести Купа на пару шагов назад, хотя его взгляд все еще подсказывает мне, что он обдумывает мое предложение. – Вы оба должны сбавить обороты. – Она кладет обе руки Куперу на грудь, пока он не опускает на нее взгляд. Несколько вдохов спустя Мак завладевает его вниманием. – Я знаю, ты не хочешь этого слышать, но, может, Эван заслуживает презумпцию невиновности?

– Мы пробовали это в прошлый раз. – Он переводит взгляд на меня. – И чем это закончилось?

– Ладно, – тихо говорит Маккензи. – Но сейчас совсем другое дело. Если Эван говорит, что Шелли прилагает усилия, почему бы ему не поверить? Ты мог бы пойти и посмотреть сам, если захочешь с ней встретиться.