И вот, когда он наконец закончил завывать, я не выдержала и сказала ему все. Все, что о нем думаю. Сказала то, что должна была сказать много лет назад, но тогда не сказала. Потому что жалела… Зато теперь я сказала все! И то, что думаю о нем, и то, каким я вижу настоящего мужчину.
Я ожидала бурной реакции — крика, ругани, даже пощечины. Он ведь совсем не переносит критики. Антон самолюбив. Болезненно самолюбив, и даже при самом мягком укоре может взорваться…
В общем, я ожидала истерики. Но он отреагировал на удивление спокойно.
Всего лишь пьяно ухмыльнулся и сказал:
— …Чего ты, Нюшка, растопырилась-то? Чем муму сношать, дала бы в долг стольничек баксов. Разбогатею — отдам.
— ЧТО?!
Знаете, я буквально оторопела от этих его слов.
Так как ожидала чего угодно, только не этого.
— Что?
— Шучу-шучу. Дай хотя бы пятихаточку? Я верну! Честное благородное! Вот в течение месяца книжку напечатают, получу гонорар и — сразу отдам…
— …Я положила на столик купюру и сразу ушла… Вот, собственно, и все. Вот так я пообщалась со своим бывшим мужем…
— Понятно, — посочувствовал Купцов. — А какие-то его координаты у вас сохранились?
— Есть старый домашний адрес и опять же старый номер телефона. Но я совершенно не в курсе — обретается он там по-прежнему или куда-нибудь переехал.
— И то хлеб. Вы мне, пожалуйста, все это дело запишите. Прямо на этом листочке. Включая имя-отчество и данные со штампика о разводе.
— А зачем это вам?
— Думаю, что мы начнем нашу работу именно с Антона.
— Почему именно с него?
— Считайте сие своего рода интуицией, — уклончиво ответил Леонид.
Он не стал объяснять Анне Николаевне, что, когда занимаешься своим ремеслом всерьез и достаточно долго, постепенно у тебя появляются особый нюх и особый дар предвидеть развитие событий. С годами приходят опыт и умение с ходу врубиться в ситуацию, даже не зная до конца всех тонкостей и нюансов.
Из коротенького эмоционального рассказа художницы у Купцова уже сложился определенный образ этого морального урода. И сейчас он нисколько не удивился бы, коли узнал бы, что именно паскудник Антон и дал наводку на бывшую жену. Сознательно или невольно — это уже другой вопрос. Сейчас Леонида интересовало другое: кому? Кому он дал эту наводку?..
Покинув квартиру Московцевых, Купцов наудачу набрал домашний номер Антона, и после восьмого звонка «непризнанный гений» («О, слава вам, покровители оперов и следаков!») снял-таки трубку.
— Кхе… Але?
— Добрый день. Могу я услышать Антона Евгеньевича?
— Слушаю. Это я.
— С вами говорит следователь уголовного розыска майор Петров.
— Кто-кто?
— У нас к вам есть пара вопросов, Антон Евгеньевич.
— Вопросы? Ко мне? А вы… не ошиблись?
— Нет, не ошиблись… Да вы не волнуйтесь, Антон Евгеньевич. Это есть чистая формальность.
— Кхе… формальность. Ну спрашивайте.
— По телефону все-таки не стоит. Лучше бы встретиться.
— Встретиться? Я, право, не знаю… Свободного времени, признаться, негусто.
— Много времени я у вас не отниму… Да и вообще — я примерно через час буду в ваших краях и мог бы к вам заскочить на минутку. Устроит такой вариант?
— Кхе… Даже не знаю. Я, признаться, собирался уходить. По… хм… делам…
— Нет, конечно, мы можем вызвать вас официальной повесткой. |