С вечеринки, которая превратилась в проводы, ухожу тихо, по-английски. Взгляд Веры - игнорирую. Рядом стоит Татьяна Геннадьевна и явно бдит за дочкой. Точно такой же призывный взгляд вижу у Альдоны, но ту пасет "Шторм". Да и за мной все эти два дня неотрывно катался серый "жигуль". Зачем Щелокову знать о моих отношениях с девушками? Тем более перед поездкой нужно выспаться. Летим восемь с лишним часов с промежуточной посадкой на дозаправку в Гандере (Ньюфаунленд). Это утомительно. Впрочем, выспаться мне не дают. Стоит только переступить порог квартиры, как раздается длинный телефонный звонок. Явно международный. И это Анна Кальви!

Сначала девушка явно ощущает некоторое смущение, болтает о пустяках. Смеемся над заголовками в западной прессе о моем аресте КГБ, вспоминаем какие-то пустяки о поездке в Сан-Ремо. Потом Анна рассказывает мне о самочувствии отца и его перспективах в предвыборной гонке. Тут складывается все хорошо и, похоже, Кальви имеет все шансы на победу. Он уже вышел из больницы и агитирует итальянцев из кресла на колесиках. С пробитым плечом! Я смеюсь внутри. Но на чувствительных и эмоциональных жителей Апеннин это производит убийственное впечатление. Заканчивает разговор Анна признанием, что очень по мне скучает и даже готова прилететь в Союз, чтобы повидаться. В КГБ уже и так наверняка знают, что я еду со сборной в Штаты, поэтому я смело признаюсь в этом девушке. Та очень рада, и моментально обещает прилететь в Нью-Йорк. Ну и правда, что такое для дочки банкира-миллионера смотаться на выходные в США? Наверняка папа еще и персональный самолет выделит. Не успеваю попрощаться с Анной и положить трубку, как раздается новый звонок.

Это Романов. Он приехал в Москву на заседание Политбюро и хочет меня видеть. За мной уже выехала машина.

---

И вот я в знаменитом доме N 26 по Кутузовскому проспекту. Тут живут Брежнев, Андропов, Щелоков... Есть квартира и у Романова. Дом представляет собой целый комплекс зданий, который одной стороной выходит на Кутузовский проспект, а другой - на набережную. Имеется красиво подсвеченный большой внутренний двор, но попасть туда просто так с улицы не получится - надо миновать два поста охраны перед воротами и после.

Пройдя контроль (первый пост милиция, второй - КГБ), мы подъезжаем к третьему подъезду. Тут тоже сидит молодой консьерж неясной ведомственной принадлежности с оттопыренным наплечной кобурой пиджаком. Спросив, в какую я квартиру, он записывает данные паспорта в специальную тетрадь и вызывает мне лифт. Поднимаюсь на четвертый этаж. На лестничной площадке - кадки с пальмами, цветы на подоконниках. Звоню в 46-ю квартиру. Открывает сам Романов. Григорий Васильевич одет по-домашнему: фланелевые брюки, вязаный свитер.

- Вот же ты вымахал! - удивляется Романов, подавая мне тапочки. До посещения Брежневой, я привык делить квартиры на две категории: обычные, размер и конфигурацию которых понимаешь, стоя еще на пороге. И прочие, встречавшиеся гораздо реже, размеры и конфигурация которых для стоящего на пороге человека остаются некоторое время загадкой. Но планировка и размеры квартиры Романова осталась для меня тайной даже после того, как я проплутал по ней добрых десять минут. Сначала разделся в гардеробной. Помыл руки в огромной ванне. Потом мы с Романовым по длинному коридору зашли на кухню, взяли чайник с чашками. Через проходную комнату и что-то вроде зимнего сада добрались до кабинета. Григорий Васильевич включил зеленую настольную лампу а-ля Ленин в Кремле и разлил чай. Выложил на стол традиционный сушки, кусковой сахар.