- Генератор помех - пояснил Романов в ответ на мой недоуменный взгляд. - Твой патрон сегодня мне выдал и объяснил, как защищаться от прослушки. В какие времена живем....

Глава Ленинграда тяжело вздохнул, выпил чая из стакана с оловянным, узорным подстаканником.

- И что еще Щелоков... ну... рассказал? - я замялся, не знаю как сформулировать свое участие в созыве внеочередного собрания Политбюро

- Все. Он рассказал все. - Романов внимательно посмотрел на меня. - Твои приключения в Италии, письмо про Калугина... Читал, кстати, в рассылке ЦК и твой прогноз по Ирану. Надо признаться, что ты был прав, а мидовцы нет. И теперь я хочу знать. Ответ всего на один вопрос. Кто ты, Виктор?

Где-то я уже слышал этот вопрос. Месяц назад Цвигун спрашивал меня "кто я". А теперь вот Романов. И тут разговор на болезнь не переведешь. Ибо мой визави здоров как бык. Почти тридцать лет еще протянет, пока не умрет в 2008-м году.

Григорий Васильевич наклоняется вперед и впивается в меня глазами. Просто гипнотический взгляд.

- Я прошел голод, холод и войну. Хоронил боевых товарищей и жертв Блокады. После Победы мы трудились, чтобы восстановить город и страну. Шаг за шагом ... И вот год назад я повстречал тебя. Маньяки, предатели-генералы, песни, что плакать хочется... Весь мой жизненный опыт просто вопит, что так не бывает. Не бывает, чтобы из-за школьника члены Политбюро голосовали о снятии Председателя КГБ. Выгляни в окно

Ставлю стакан, встаю и прислоняюсь лбом к стеклу. Вижу, как рабочие в спецовках в окружении людей в милицейских шинелях спиливают во дворе ветки дубов. После чего аккуратно складывают их в кузов КАМАЗа, припаркованного возле детской площадки.

- Щелоков распорядился - любезно поясняет Романов. - Чтобы снайперы на деревьях не спрятались.

- Это же война! - Наконец, до меня доходит. Если во дворе правительственного дома... По телу пробегает стадо мурашек. Каждое размером со слона.

- И я хочу знать ради чего и ради кого - Григорий Васильевич встает рядом и грозно смотрит на меня - Мы начинаем войну.

Я отхожу от окна и сажусь обратно. Романов остается у окна, мрачно смотрит наружу. Признаться и показать айфон? Ага, и тут же отправиться в комнату с мягкими стенами. Моя мировая популярность не настолько велика, чтобы в газете Правда про меня не написали "...известный певец и композитор... скоропостижно скончался..." и так далее. Но мне нужен Романов. Щелков хорош, но в политических вопросах - легковес. А нужно точка опоры. Косыгин идеально подходит. Увы, через год умрет. Кто еще? Устинов? Нет выходов.

- Озарения - тихонько пробормотал я

- Что? Я не слышу - Романов склоняется надо мной - Говори громче

- У меня бывают озарения - также тихо говорю я - После того случая с маньяком, я лежал в больнице... Там все и началось. Во сне приходят странные видения.

- И какие видения у тебя бывают? - Романов садится за стол, начинает барабанить пальцами. Поглядывает на телефон. Сейчас он вызовет людей в белых халатах.

- Очень разные. Бывают мелодии и слова из песен. Какие-то люди, образы, разговоры. Вот сегодня - я замялся

- Продолжай - я вижу перед собой матерого хищника и у меня сердце в пятки проваливается.

- Сегодня советский суд вынес приговор армянским террористам, взорвавшим в прошлом году московское метро. И мне сегодня приснилось, что... какой-то академик Сахаров пишет письмо Брежневу с требованием приостановки исполнения приговора и нового судебного разбирательства.