|
. — заявил я светло. — Нет-нет, вина не надо, никакого пира!.. Но чернильница и бумага не помешают. Сандорин вскрикнул в удивлении: — Разумеется, есть! Я же грамотный… Он поспешил вперед и распахнул в стороны вход в шатер, роскошный до безобразия, внутри все в золотистом шелке, масса золотых украшений, в углу скрещенные церемониальные копья, тоже в золоте, но, к счастью, посреди не роскошная кровать, а все-таки стол, прекрасный рабочий стол с чернильницей, стопкой гусиных перьев и двумя листами бумаги. Правда, ложе все-таки роскошное, но сдвинуто к стенке, дескать, принц — воин-крестоносец, а не сластолюбец, смотрите и запоминайте. — Ваше высочество, — воскликнул Сандорин с энтузиазмом, — чем могу? Я кивнул и молча сел на стол. Память сразу же выдала придуманное утром начало: «Ваше императорское Величество, при всем желании не могу принять этот бесценный, без всякого сомнения, дар, ибо это у пчел можем красть мед и не чувствовать стыда, но незаконно присвоить женщину, принадлежащую другому, это нечестно…» Альбрехт, опасаясь, что забыл, подсказал: — Вы зачеркнули «нечестно» и написали «не по-христиански и не по-мужски», а дальше увязли в болоте умничанья ваших советников. Потому никого не слушайте, дорогой сюзерен. — Когда дело касается женщины, — буркнул Норберт, — нельзя слушать даже себя. Сандорин смотрел ошалело. — Что? Снова стараетесь избавиться от принцессы Аскланделлы? — А вы против? — спросил я свирепо. — А как же Лиутгарда? Он поперхнулся, промямлил жалко: — Ну… дело ж в этикете… — Вот и помогайте, — рыкнул я, — составить письмо со всеми учтивостями этикета, но твердое, как слово сэра Растера, и гибкое, как совесть нашего графа Альбрехта!.. Через полчаса из шатра Сандорина почти выбежал сэр Норберт со свитком в руке, опоясанным красными шелковыми шнурками и в багровых сургучных печатях. Я вышел следом и успел увидеть, как лихо взметнулся в седло один из самых быстрых гонцов, сухо простучала дробь копыт, и вскоре оба с конем исчезли из виду. Альбрехт оглянулся, прислушался. — Ого, нас догоняет обоз?.. Здесь привал? — Никаких привалов, — отрезал я. — Нам еще трое суток двигаться на восток к границам Пекланда, где и остановимся на недельный отдых! Никаких отклонений от плана, ясно? Постоянство внушает людям уверенность. — Гм, почти верно… — И никаких приключений по дороге, — сказал я наставительно. — Все они — от дурости, несообразительности и непредусмотрительности!.. Все приключения от «приключилось», а хорошее не приключается, дорогой сэр Альбрехт. Потому вперед и с песней! Он улыбнулся с едва заметной насмешкой. — Это мы умеем. Вперед и с песней. Да еще если выпить… Глава 2 Земля отзывается тревожным гулом от топота тысяч и тысяч конских копыт, а от ударов сапог на двойной подошве дрожит и недовольно стонет. В слабом рассвете стальные доспехи блестят пугающе незнакомо, словно на берег выбралась из моря масса чудовищ в прочном хитине с головы до ног, с которого еще бежит вода. |
