|
Сама протянула руки и скрестила тонкие кисти, чтобы мне было удобнее. Я связал крепко и немилосердно, хотя уже понимаю, при таком уровне превращения может выскользнуть из любых пут. Но не знает, что мое чувство опасности никогда не спит. – Во имя Господа, – сказал я и, наложив узел, перекрестил его. – Да не выпустишь ты никого без моей воли или воли Того, кто создал мир. Аминь! – Господин… – Ну? – спросил я грозно. – Вы меня точно убьете? – Посмотрим, – ответил я раздраженно. – Тебя как зовут? – Адель, господин… – Заткнись, Адель, – посоветовал я. – А то просто придушу. Она так и не освободилась от пут, уж и не знаю, то ли в самом деле сработали мои слова чего-то вроде молитвы, то ли мое заверение, что ей будет плохо, если попытается удрать. Напряжение заставляло меня ерзать задницей по камням, я крепился, но все-таки ерзал. Несколько раз слышал стук копыт, но всякий раз оказывалось, что чудится. Наконец в самом деле донесся приближающийся звон подков по твердой земле. Я повел плечами, послышался хруст заспавшихся суставов. Солнце уже зашло, быстро темнеет, на фоне фиолетового неба с первыми звездами трое всадников вынырнули из-за поворота дороги как-то неожиданно резво. Все в доспехах, но без шлемов, ветер треплет волосы, лица беспечные. Я поднял лук, напоминая себе снова и снова, что это враги, замыслили меня убить вот так подло и неспортивно. И хотя приказ отдал вон тот, который впереди, но те двое не простые вассалы, а доверенные лица. Все трое начали замедлять бег коней, я подивился, с какой точностью они определяют место, словно тот жук влез в ухо барону и нашептывает, куда ехать и где остановиться. – Зверей бьют и в спину, – напомнил я себе. – И потому не жмись. Они проехали мимо, я вскинул лук и быстро выстрелил. Еще две стрелы пошли следом, передний всадник вздрогнул и почти подпрыгнул в седле. Двое вассалов упали на конские шеи и пытались удержаться, но быстро сползли на землю. Я оглянулся на бледную женщину. – Попытаешься сбежать, найду и убью! – Нет-нет, господин… Оставив лук, я с обнаженным мечом выбежал на дорогу. Один всадник лежит недвижимо, второй пытается ползти, однако ноги не слушаются, а барон сумел подняться в сидячее положение и с перекошенным от боли лицом тащит из груди окровавленный наконечник. У ног лежит обломанная часть с оперением. Я резко ткнул острием меча в выемку между кирасой и подбородком, но остановил руку в момент, когда кончик пропорол там кожу. – Зачем? – потребовал я. Барон, крепкий мужик звероватого вида, посмотрел угрюмо и злобно. – Без нас, – прогудел он, – тебе не удержаться в герцогстве. Ты не Хорнельдон и не его потомок. – Может быть, – согласился я, – но куклой у вас становиться тоже не очень хочется. Или можешь предложить что-то получше? Он на мгновение опешил, слишком быстро я понял, что он хочет сказать дальше, после паузы сказал: – Я принесу вассальную присягу… – Поздно, – ответил я. – От таких не принимаю. – Но ты сам стрелял в спины! Я кивнул. – Вообще-то и лук церковь запрещает использовать против людей. Его можно только для охоты. Так что все дело в том, где провести грань… Я тоже, как понимаешь, отодвигаю грань, как мне удобнее. Он сказал с надеждой: – Тогда мы сможем договориться… – Моя грань не настолько гибкая, – сообщил я. Острие меча вошло быстро и почти без сопротивления, пока не уперлось в шейные позвонки. |
