|
Но еще больше, чем седина, возраст выдает длинный крючковатый нос, насколько я знаю, у всех у нас эта штука растет всю жизнь, а у Гиллеберда нависает над верхней губой, подобно могучему наросту на коре дуба. Сэр Кьюрдик ответил с затаенной усмешкой: – Нет-нет, ваша светлость, не слишком. Граф Гердер отвел глаза, но на губах играла затаенная улыбка. Я спросил напрямик: – Надеюсь, не будет бестактностью, если спрошу о ее возрасте? Все-таки не только из простого любопытства… Кьюрдик ответил с предельным смирением: – Ей уже пять лет. Вполне может повторить клятву обручения. Я невольно охнул: – Пять? Пять лет?.. Ну, поздравляю Его Величество! Он поклонился. – Обязательно передам его величеству. От себя добавлю, видя ваше доброе настроение, что принцесса Изагельда значительно моложе его внуков и ровесница двум его правнукам. Сэр Гердер внимательно поглядел на меня. – Ваша светлость, – уточнил он, – речь идет лишь о такой формальности, как помолвка. Конечно, вам обоим предстоит подождать с браком, пока принцессе Изагельде исполнится хотя бы шестнадцать лет. Вообще-то нужно семнадцать, но для лиц королевской крови делается исключение. – А-а-а-а, – протянул я, стараясь, чтобы не видели моего облегчения, – это все упрощает… Кьюрдик поклонился и добавил с самым смиренным видом: – Еще как упрощает, ваша светлость. Помолвку можно и разорвать, если подворачивается удобный случай или возникает непреодолимое препятствие… Гердер тут же вставил: – Однако же, будучи помолвленными, вы скрепляете более прочными узами два королевства. А это, как понимаете лучше нас, служит миру и процветанию. – Меньше подозрений, – добавил Кьюрдик, – меньше напряжения в отношениях. Купцы закладывают в цену товара меньшую надбавку за риск, что опять же служит лучшему распределению товаров сразу в обоих королевствах. – Мы живем в таком мире, – сказал Гердер, – когда никакая ниточка, укрепляющая мир и дружбу, не бывает лишней. Они говорили, сменяя друг друга, но в унисон, словно повторяли давно заученное, что, по сути, так и было, наверняка перебирали эти доводы по дороге сюда и до блеска отшлифовывали уже здесь. – Благодарю вас, – сказал я. – Вы очень хорошо все объяснили. Передайте мои поздравления Его Величеству с его умелым подбором дипломатов. Сэр Жерар… Я только взглянул на личного секретаря, как оба посла, все схватывая на лету, поднялись, разом поклонились. – Ваша светлость… – Сэр Кьюрдик, – произнес я, – сэр Гердер… Едва они исчезли за дверью, сэр Жерар взглянул на меня с вопросом в очень серьезных глазах. – Готовы? – Давай, – сказал я нетерпеливо. – Стану великим майордомом, их будет куда больше. – Великих майордомов не бывает, – буркнул он. – Выпрямьте спину, сэр Ричард. Он исчез за дверью, а буквально через мгновение появился и сказал громко: – Его светлость герцог Ульрих к его светлости майордому! Двери распахнулись, на пороге возникла мощная фигура герцога, все в том же дорогом рыцарском доспехе, элитная сталь с синеватым оттенком, буквально ювелирная подгонка частей, но без шлема, снова бросились в глаза тяжелый массивный подбородок, высокие скулы и хорошо защищенные толстыми надбровными дугами глаза. – Сэр Ричард, – сказал он, как равный равному, – я в доспехах, потому что ваши люди, как говорят, в них и спать ложатся? Он сделал шаг вперед, двери за его спиной бесшумно закрылись, а он шагнул еще и слегка склонил голову, глаза его всматривались в меня с живейшим любопытством. |
