|
Голос инквизитора прозвучал строго, без каких-либо интонаций. – Но тысячи людей в течение тысяч лет молились этому... изваянию. Как ты осмелился? – Истинный храм строится в душе человека, – ответил я осторожно. – Потому дозволено будет разрушить даже неверно построенную церковь... ибо созданное руками человека не может равняться с тем, что строит сам господь. Никто не смеет изображать бога... А про себя добавил, что ислам пошел еще дальше, запретив изображать даже людей и животных, вплоть до цветов, все из того же страха впасть в идолопоклонничество. – Бог это дух, – закончил я. – А у духа нет образа. Дитрих помолчал, всматриваясь в меня глубоко запавшими глазами. Я чувствовал его острый взгляд, но, странное дело, сейчас не было страха. Тогда, в разговоре с Ланселотом, страшился, инквизиция может с ходу на костер, но увидел Дитриха, его умное просветленное лицо и строгие глаза, сразу ощутил себя увереннее. Наконец Дитрих медленно кивнул. Даже не кивнул, а чуть-чуть наклонил голову. – И твой молот, – сказал он бесстрастно, – послужил орудием божьего гнева, что сокрушил идола... Мы давно негодовали на ту мерзость, но у нас нет власти в чужих странах. Как, впрочем, нет и здесь. Это хорошо, Дик, что ты сделал это не из озорства, не из дьявольской гордыни, не для того, чтобы побахвалиться перед чужим королем своей мощью, а лишь смиренно преисполнившись Духом божьим. Что я могу тебе сказать, Дик? Только что в тиши закончилось тайное заседание святейшей инквизиции... Я ощутил холодок под сердцем. Все тело напряглось, дыхание застряло в горле. Дитрих сказал торжественно: – Святая церковь в своей бесконечной милости... руководствуясь гуманностью и христианским смирением... с радостью в своем любящем сердце... ах да, забыл добавить, что большая часть отцов церкви полагает, что то вовсе не грех изображения господа бога! Просто в Давние времена, еще до прихода Иисуса Христа, бедные идолопоклонники, не знавшие света истинной веры, так изображали своих богов, ныне демонов... Потом неграмотные люди решили, что это и есть древние изображения Святой Троицы... Да, так вот, возвращаясь к решению святейшей инквизиции... Решением святейшего трибунала с тебя снято... обвинение в сношениях с дьяволом или служении ему. – Фу, – выдохнул я с облегчением, – что ж вы тянули, отец Дитрих? Я чуть не обосрался. Конечно же, я не знаю молитв, но я... стараюсь стыдить от зла и творить благо! Как могу, конечно. Он сказал благочестиво: – Ты уже сотворил молитву. – Я? – Да. И твоя молитва дошла до божьего слуха. Я раскрыл рот, всмотрелся в его глаза, где появилось подобие улыбки. – Это молотом по мрамору?.. Да грохот был такой, что могли услышать и на небе. А у бога, думаю, слух как у... словом, хороший слух. – Молитва делом, – сказал он просто, – самая лучшая молитва. – Спасибо, отец Дитрих! Он с кряхтением поднялся, уже повернулся, чтобы уходить, взглянул через плечо: – Господа бога нашего благодари за его милосердие... Но вообще-то, Дик, я не хотел бы быть на твоем месте. Мне бог всегда поддержка и опора, совет и утешение, в нем я нахожу понимание и прощение... но ты, не принимающий бога, не принимающий дьявола, – ты одинок, ты страшно одинок... А как может душа человеческая жить в черном одиночестве? Я пошел его проводить до дверей, поколебался, сказал со стыдом: – Мне совестно, отец Дитрих, но когда Сатана говорил со мной, больше всего мне не понравилось... что он со мной сразу на «ты». Я уверен, что господь бог, если бы заговорил со мной, обращался бы как «сэр Ричард». Вот просто почему-то уверен... Я понимаю, это «ты» упрощает взаимоотношения, сближает и все такое, но вот не могу... это противно даже, чтоб вот так сразу. |
