|
Она улыбнулась. — Да, вы меня тогда очень удивили. — Я сам себе удивился еще больше! — Ваше высочество, — проговорила она смиренно, — я знаю, что отрываю вас от дел, но слыхала, вы умеете запрячь в работу других, а сами только посвистываете да кнутом помахиваете. Я сказал с недоверием: — Что, у меня такая репутация? — Да вот кто?то сказал такое. — Значит, — проговорил я довольно, — из меня уже выклевывается успешный управленец! То ли еще будет. Она заверила сладким голоском: — Но это пока видят немногие. — Уф, от сердца отлегло. — Потому, — сказала она чуточку другим тоном, уже деловым, — я примчалась к вам с просьбой. — Что угодно, — ответил я бодро. — Ночевать останешься? А то у меня такая кровать огромная, одному страшно. Она улыбнулась, но глаза засияли ярче. — Спасибо за предложение, но мы оба знаем, что принцу — консорту нужно блюсти. Потому, если мне будет позволительно… — Эх, — сказал я сокрушенно, — а я как раз хотел доказать на практике, что фригидных не бывает!.. Ладно, с чем прибыла? — В опасности моя лучшая подруга, — сказала она, — с которой мы росли вместе. У нее неделю тому очень странно и необычно погибли муж, ее служанка, а потом один за другим сенешаль, помощник управителя и конюх. Я сказал посерьезневшим голосом: — А что говорит городская стража? — Ваше высочество, — сказала она, — они не были убиты мечом или топором. Так что стража тут бесполезна. — Ого! А чем, кинжалом? — Их сожгли на месте, — сказала она с нажимом. — Мгновенно! Это было колдовство, я уверена. И очень сильное. Я пробормотал: — Я не слишком большой специалист по колдовству. Я больше как бы лекарь… В смысле, колдунов излечиваю от их способностей. С пожизненной гарантией, хотя «пожизненной» не совсем адекватный термин. — Точность в словах, — одобрила она, — признак врожденного мага. Возможно, придется разбираться вам, потому что сегодня туда явился по вызову начальник стражи и… на том месте, где стоял, остались только горстка пепла и выжженное пятно на мраморном полу. Я спросил с недоверием: — И что, никто ничего не видел? Она покачала головой. — Никто. Я говорила с Гельвецией, так ее зовут, она бьется в истерике, боится, что кто?то придет и за нею, умоляет меня помочь… — Почему тебя? — Городские власти только разводят руками, — объяснила она. — Она считает, что кто?то из колдунов уничтожает ее людей и вот — вот доберется до нее. Она сейчас не выходит из комнаты, все там залито слезами. — Ты промочила ноги? — спросил я с сочувствием. — Нет, у меня хорошие сапожки. — Все равно промой чистой водой, — посоветовал я, — и просуши, а то соль разъедает кожу. Ладно, если в постели нам подраться не светит, тогда что ж… Выйдем поодиночке, это так романтично, так романтично, пусть моя стража иззавидуется… Она рассмеялась, блестя озорными глазами и белыми зубками. |
