|
– Но… сэр Ричард! Что же вам еще надо? – Если женщина говорит, – ответил я с болью в голосе, – что она тебя любит, то это еще совсем не значит, что она любит только тебя. Давайте спать, сэр Сигизмунд. Глава 3 Утром он, бледный и печальный, торопливо развел огонь из остатков хвороста, прогрел мясо и даже хлеб. Молча позавтракали, обоих пробирала дрожь, днем солнце накаляет доспехи, однако ночью даже возле костра трясешься так, что зуб на зуб не попадает, от земли тянет могильным холодом. Коня я подозвал свистом, а Сигизмунд долго бегал за своим, ловил, тот ухитрился и со спутанными ногами отдалиться почти на милю. Выехали навстречу заре, солнце поднималось из-за дальнего леса маленькое, злобно-красное, сулящее то ли бурю, то ли что-то еще нехорошее. Если солнце красно к вечеру – то хохлу бояться нечего, если красно поутру – то хохлу не по нутру. Ладно, здесь вообще нет такого великого народа, что пирамиды построил и евреев из Египта вывел. – Я смотрел следы, – проговорил вдруг Сигизмунд. – Ничего… Неужели она была одна?.. Одна ночью? – Без женщин прожить еще можно, – заметил я, – но без разговоров о них… гм… сомневаюсь. Сигизмунд покраснел, сказал, оправдываясь: – Да так дорога короче… На ней сам дьявол ноги сломает, как только ваш конь скачет по таким кочкам… – Плохие дороги требуют хороших проходимцев, верно? Он посмотрел с подозрением, подумал, указал широким жестом вокруг: – Здесь пустые места, я не видел следов жилья. По крайней мере, недавних. – Ты все еще о ночной гостье? Он сказал с обидой: – А что плохого? Может быть, ей в самом деле нужна была помощь? Я кивнул: – В чем-то ты прав, ведь кто не рискует, тот не пьет… в смысле, того не хоронят в гробу из красного дерева. А то, что она все-таки ведьма, так от одного греха подальше, к другому поближе, верно? А ты ее почти уболтал. Женщины все любят ушами. Особенно те, у которых от ушей растут ноги. Он спросил уныло, но с надеждой: – А вы в самом деле не рассмотрели… как она? – Кто много спрашивает, – ответил я, – тому много врут. Но я в самом деле не стал всматриваться. Отогнал – и ладно. Я понимаю, что если враг не сдается, его уничтожают, но как-то не могу всерьез считать врагом красивую женщину… или которая может прикинуться красивой. Ведь они все прикидываются: с помощью макияжа, шейпинга, дантиста, портнихи, курсов общения! Для нас прикидываются. – Но если… – Жизнь состоит, – сказал я наставительно, – на десятую долю из того, что с нами происходит, а на девять десятых из того, как мы на это реагируем. Реагируй весело! Иначе она покажется как лестница в курятнике – короткая и в дерьме. – Сэр Ричард! Вы говорите ужасные вещи! – Нет, – ответил я, – я оптимист. Я знаю, что в жизни обманывают только три вещи: часы, весы и женщины. А все остальное – жизнь есть жизнь, в какой бы позе ни проводилась. Надо жизнь любить, иначе… Он не ответил, смотрел ошалелыми глазами. Я проследил за его взглядом. Над вершинами холмов в нашу сторону летел, часто-часто взмахивая крыльями, громадный дракон, похожий на большую лиловую ящерицу. Я поспешно вытащил меч. Сигизмунд со стуком захлопнул забрало, в левой руке щит, готовый принять удар огненного дыхания, в другой меч, красиво изготовленный для удара. Дракон налетел, ветер от крыльев ударил по нашим телам, как порыв шторма. В последний миг крупное лиловое тело взмыло, пронеслось над головами. Кончик меча Сигизмунда блеснул на расстоянии ладони от белесого брюха крылатой рептилии. Размерами дракон с коня, даже с пони, худого такого пони, в смысле туловище размерами с пони, а лапы, формой похожие на львиные, толстые, как ноги моего коня, с острыми когтями. |
