|
Размерами дракон с коня, даже с пони, худого такого пони, в смысле туловище размерами с пони, а лапы, формой похожие на львиные, толстые, как ноги моего коня, с острыми когтями. Хвост, как у ящерицы, которых я ловил в детстве, только, понятно, покрупнее. Сигизмунд поворачивался в седле, глаза следили за крылатым чудовищем. Дракон распахнул пасть, донесся скрежещущий звук, словно на скорости в сто пятьдесят грузовик затормозил перед «зеброй». Сигизмунд побледнел и в бессилии опустил меч, но я визга тормозов наслушался, как и следующего за ним глухого звякающего удара со звоном вылетающих стекол, мой меч в руке, я рассматривал крылатое чудовище с живейшим интересом. – Сэр Сигизмунд, – сказал я. – Он не так уж и опасен… У него кости должны быть пустотелые, вы их мизинцем перебьете! – Да, – сказал он слабо, – вы все породы драконов знаете? – Зачем мне породы, – ответил я бодро. – Я знаю законы гравитации. И эти… аэродинамики, наверное. Правда, жук их не знает, потому и летает, но жук, по-моему, просто нагло пользуется магией. – А дракон? Дракон сделал быстрый полукруг и снова понесся в нашу сторону, угрожающе растопырив все четыре лапы с выпущенными когтями, распахнув пасть и снова издав так испугавший сэра Сигизмунда отчаянный скрип тормозов по асфальту. Я привстал на стременах и выставил в сторону дракона лезвие меча. У меня руки длинные, да и меч не римский гладиус, дракон завизжал еще громче и, как я и ожидал, круто ушел вверх и в сторону, блеснув незащищенным брюхом. – А дракон, – ответил я запоздало, – слишком уж реальный. Воняет рыбой, вон чешуйка упала, крылья потертые, шрам на боку, заметил? То ли кто-то мечом, то ли с другими драконами цапался… Сигизмунд тоже привстал на стременах, замахнулся, дракон пролетел над головами, рыбой пахнуло сильнее, сделал крутой разворот, из пасти вырывается огонь, глаза горят яростью, когти блестят, Сигизмунд наконец вскрикнул нервно: – Сэр Ричард… не испытать ли вам свой молот? – Зачем? – ответил я. – Он уже испытан. – На драконах? – Я говорю вообще, обобщенно… – А если дракон… Я сказал, стараясь, чтобы голос звучал уверенно: – Он слишком уж страшен. Когда нападают, то не так… – А как? – спросил он обалдело. Кони наши, встревоженные, но не обезумевшие от страха, шли ровной рысью, дракон все еще кружил над головами, имитировал пикирующий бомбардировщик, но я видел, что когти постепенно втягиваются, огонь из пасти уже не идет, сам дракон взмывает на высоту двухэтажного дома. – У него тут, – предположил я, – наверное, гнездо. Вон на том холме, похоже… – А разве они не в норах? – Разные виды, – ответил я, хотя Сигизмунд, похоже, прав, драконам больше идет жить в норах. Дракон сделал над нами последний круг, уже на большой высоте, лапы поджаты к пузу, прокричал что-то презрительно-угрожающее и полетел обратно. Сигизмунд проводил его долгим взглядом. Из груди вырвался вздох, трясущаяся рука с огромным облегчением сунула меч в ножны. – Как вы догадались? – Да он нападал сперва вяло, – ответил я, – а потом все злее и злее, когда мы подъезжали к самому холму. А когда начали удаляться, вроде бы снизил темп яростных атак, чтоб не разбить себе пятак… Пусть живет, ящерица. За что ее убивать? Это не человек же, которого всегда есть за что прибить, оплевать, унизить, втоптать, размазать… Сиг некоторое время еще оглядывался, сказал нервно: – А вы не очень высокого мнения о человеке, верно? – Человек… Чем выше он задирает нос, тем больше демонстрирует его содержимое. Потому что задирать нос ему хоть и свойственно, но рановато. Всегда на одном и том же месте спотыкается… Сигизмунд некоторое время ехал молча, потом поинтересовался осторожно: – На каком месте?. |
