- Вы обманули нас. - Лицо Баренго горело гневом и презрением. - Вы посмели посмеяться над нами!

 - И не только над нами... - прошептал Пазелли и, подняв палец, указал на потолок.

 Анкизи медленно, не отрывая глаз от Пауэла, поднялся из-за стола:

 - Волею оккультных сил проклинаю вас!

 Пауэл оставался невозмутимым, только перевел взгляд на руки своих собеседников:

 - Хорошо, князь, но сейчас, если позволите, даже для такого ночного бродяги, как я, уже очень поздно или слишком рано. Я хотел бы откланяться.

 Никто не шелохнулся. Двое немых стражей стояли у дверей, скрестив на груди руки.

 - Мне пора ехать. - Пауэл качнулся с пятки на носок и обратно.

 - И далеко думаете уехать? - спросил Анкизи.

 - Далеко. Прямиком в Англию. - Пауэл медленно отступил и сделал вид, будто нюхает гвоздику у себя в петличке. - Видите этот цветок, князь? Он похож на обычную гвоздику, но на самом деле это чудо техники. - Он насмешливо улыбнулся. - Техники, господа, а не магии.

 Пауэл попытался понять, какое впечатление произвели его слова. Сейчас все присутствующие и впрямь казались ему призраками, существами из иного мира.

 - Этот цветок - крохотный передатчик, - продолжал Пауэл. - Радио, связывающее меня с полицией. И если через несколько минут я не выйду отсюда, вы все будете арестованы.

 Он повернулся и спокойно направился к выходу. Стражи, поймав взгляд Анкизи, отошли в сторону. Пауэл обернулся и попрощался легким поклоном с присутствующими.

 Закрыв за собой дверь, он выдернул гвоздику из петлички, положил ее на подоконник и, засунув руки в карманы брюк, почти вприпрыжку спустился по лестнице.

 Подходя к своей машине, он все еще улыбался. Но, опустившись на сиденье, принялся тереть глаза. Он чувствовал себя усталым. Включив двигатель, он взглянул на приборный щиток, к которому была прикреплена его собственная фотография с надписью: "Не спеши! Думай обо мне!"

 Он вспомнил об Англии, о Лондоне и друзьях, которых вновь встретит на родине... Затем почти автоматически развернул машину и, подав сначала назад, нажал на педаль газа.

 Пауэл не заметил своей ошибки и вместо крутой дороги, ведущей вниз, свернул чуть левее - на длинную и такую же крутую лестницу, идущую параллельно этой дороге.

 На большой скорости, подскакивая на каждой ступеньке, машина понеслась вниз. Пауэл не мог удержать ее. Он попытался затормозить, но педаль тормоза заклинило, и автомобиль перевернулся на бок.

 В таком положении машина летела до самого конца лестницы. Огонь вспыхнул мгновенно, и спустя несколько секунд раздался взрыв.

 * * *

 Вечером накануне отъезда Эдвард пригласил Барбару в маленький ресторан неподалеку от площади дель Пополо.

 Грустным и тихим был этот прощальный ужин. Неожиданная, страшная и нелепая смерть Пауэла, в которой было больше вопросов, чем ответов, свела на нет хрупкое равновесие, которое установилось у Эдварда во взаимоотношениях с окружающим миром после той последней мартовской ночи. Его запавшие, подчеркнутые синими полукружьями глаза беспокойно вглядывались в людей, проходящих за окнами ресторана. Казалось, он кого-то искал или ждал.

 Они с Барбарой говорили о Пауэле. Как странно - этот добродушный жизнелюб оказался, в сущности, совсем одиноким человеком. В Англии семьи у него не осталось. Здесь, в Риме, он вел холостяцкую жизнь. И вот вчера на протестантском кладбище на южной окраине Рима стало одной могилой больше.

 После ужина они поднялись на холм Пинчо и долго молча смотрели на закат. Так они прощались. Эдвард с Барбарой и Римом. Барбара с Эдвардом. И оба с непостижимым, еще не до конца понятым ими отрезком своей жизни. Уговорившись встретиться нынешним летом в Лондоне, они расстались.