– Слишком мало данных.

– А по тем, что есть? – спросил Егоров.

– Реакции неадекватны.

– То есть? Врет?

– Смотрите сами. Вот реакция на вопрос: «Вы убивали людей?» Точно такая же, как на вопрос: «Вы курите?» Но ведь он же действительно не курит.

– Чушь! – своим скрипучим голосом бросил Профессор. – Два года в Чечне. Капитан спецназа. Он что, цветочки там поливал?

Вопрос не требовал ответа. В тоне, каким это было сказано, звучал не вопрос, а выражение недовольства. Но ни Егоров, ни оператор не чувствовали за собой никакой вины, поэтому оба промолчали, как бы давая возможность начальственному недовольству рассеяться по кабинету, как дыму от сигареты Егорова.

– А реакция на вопрос, умеет ли он убивать людей? – спросил, помолчав, Профессор.

– Насчет этого вам и без полиграфа скажу, – ответил Егоров. – Умеет.

– А реакция отрицательная, – заметил оператор.

– Как это может быть? – не понял Профессор. – Психологический блок?

– Не думаю. У меня есть другое объяснение. Это только гипотеза. Потому что, повторяю, данных для анализа мало. Посмотрите на эти графики. Ответы на вопросы:

«Вы богатый человек?» и «Вы бедный человек?» Кривые совпадают. А теперь я эти кривые совмещаю с реакцией на вопросы, убивал ли он людей и умеет ли убивать людей. Полная идентичность.

– Ни черта не понимаю! – бросил Егоров. – Вы свой полиграф на пол случайно не роняли?

– Прибор ни при чем. Он фиксировал восемнадцать параметров. Ответ в другом.

Обследуемый об этом не думает.

– О чем именно? – уточнил Профессор. – Богатый он или бедный?

– Да. Для него этих вопросов не существует. Точно так же, как вопросов об убийствах.

– Фрейдистские штучки? – с иронией поинтересовался Егоров. – Замещение, вытеснение, подмена?

– Нет. Реакция на такого рода раздражители принципиально иная. Дело проще и одновременно сложней. Это для него работа. И только.

– Убийца‑автомат? – предположил Профессор.

– Исключено. Мы проводили обследование наших летчиков, бомбивших Грозный. Для них это тоже была работа. Более того, служба. А кривые там метались, как молнии в грозу. Моральный фактор.

– А здесь, выходит, морального фактора нет?

– Есть. Но он позитивен. Иными словами, объект верит в правильность того, что делает.

– А сразу не могли так и сказать? – раздраженно спросил Егоров.

– Вы бы мне не поверили.

– Я и сейчас не верю. Так не бывает.

– Бывает. В психологии не меньше тайн, чем, скажем, в истории.

Профессор жестом прервал перепалку.

– Что из этого следует? – спросил он. Оператор снова пожал плечами.

– Вы не объяснили мне цели обследования. Но если вы хотели узнать, является ли он наемным убийцей, могу твердо ответить: нет. И в будущем на роль киллера не годится.

Профессор откинулся на спинку кресла и некоторое время молчал, нахохлившись.

Потом сказал:

– Спасибо, доктор. Проводите его сюда. Минут через десять.

Оператор собрал графики и молча вышел.

– Вы уверены, что вам следует с ним встречаться? – поинтересовался Егоров.

И вновь ответ последовал не сразу.

– Я ни в чем не уверен. Поэтому, должен на него посмотреть.

Егоров включил монитор:

– Смотрите.