Макс перебрал бумажки с фамилиями пассажиров маленьких самолетов и судов, полученные из местных компьютеров. Из них выбрал шесть:

– Министр финансов Латвии. Министр морского транспорта Литвы. Председатель национального банка Эстонии. Министр морского транспорта России. Остальное – мелочь: немцы, финны, шведы, датчане. Практически – ни одной ведущей фигуры.

Уровень: члены экспертных групп, не больше. Шеф, если вы еще раз приложитесь к этой бутылке, я наблюю прямо вам на колени.

Аарон Блюмберг с нескрываемым сожалением посмотрел на остатки «Кавказа» и отрешенно махнул рукой:

– Ладно, давай твой джин, чтоб ему вместе с тобой… Только без тоника, без тоника! Себе тоник лей – хоть в штаны. Совсем молодежь обнаглела. Мало того, что им джин подавай, так еще и тоником норовят разбавить. – Он немного подумал и добавил:

– А некоторые извращенцы – еще и льдом!

Макс не очень понимал, почему лед и тоник в джине – извращение, еще меньше он понимал, почему он должен лить тоник себе в штаны. Но уступка шефа с «Кавказом» была в известном роде историческим событием, и Макс решил не омрачать своего торжества мелкими бытовыми подробностями. Единственное, что его серьезно огорчало: то, что Николо Вейнцель не поверит, будто шеф согласился отменить царское угощение. Нет, не поверит. А сам шеф не подтвердит, гордость ему не позволит. Так что придется этому успеху радоваться в одиночку.

Но голова Блюмберга была занята более существенными вещами.

– Предмет переговоров ты определил правильно – Балтика, – констатировал он. – Уровень участников – тоже. Теперь предскажи итог, и клянусь, что никогда больше не потрачу на тебя ни капли «Кавказа».

– Итог – нуль, – почти не задумываясь ответил Макс.

Блюмберг молчал.

– Итог и не может быть другим при таком составе участников. Первый вице‑премьер России и мелкая сошка от финнов или прибалтов. Эти переговоры были обречены на провал изначально.

– Почему?

– Этого я не знаю, – признался Макс.

– Что из этого следует?

– Для кого? – не понял Макс.

– Для того бардака, который называется мировым экономическим сообществом, – это раз. Для России – два. И наконец, для нас с тобой, мой юный и пытливый друг.

– Для нас с вами из этого не следует ничего, – твердо ответил Макс, одновременно понимая, что за словами его шефа стоит какая‑то другая правда: более масштабная, обесценивающая его маленькую и вроде бы верную правду.

И оказался прав.

Блюмберг с отвращением отхлебнул джина и сказал:

– А вот в этом ты лажанулся.

III

Макс и Николо давно уже привыкли к экстравагантным выходкам своего шефа. Но в этот вечер он превзошел самого себя. Приказав Максу срочно вызвать в офис Николо (и не по сотовому телефону, а по уличному таксофону, с соблюдением всех предосторожностей), для начала усадил обоих своих молодых сотрудников за компьютеры и приказал войти во все телесистемы аэродромов и портов, из которых Макс днем получал информацию, и самым тщательным образом проверить, не осталось ли там их следов.

Глупость была несусветная. Да какая разница, остались там их следы или нет?

Системы‑то открытые, все законно, зачем делать эту трудоемкую и – главное – пустую работу?! Но Блюмберг в объяснения даже вдаваться не стал. Он лишь коротко сказал: «Приказ». И поскольку к такой форме обращения со своими сотрудниками он прибегал лишь в исключительных случаях, им ничего не оставалось, как взяться за работу.

Следующему приказу предшествовал вопрос:

– Каким образом можно проверить, отслеживает ли охранная служба телесистем случаи несанкционированного вторжения?

Макс и Николо лишь руками развели.