– А я… могла бы там побывать? – спросила Навани. – В других мирах?

– Скорее всего, да, хотя я бы держалась подальше от Брейза. В любом случае, чтобы добраться туда, придется пройти через бурю.

– Бурю бурь?

Рабониэль запела в веселом ритме.

– Нет, Навани. До Брейза через Физическую реальность не добраться. Это бы заняло… ох, даже не знаю, сколько времени. Кроме того, в пространстве между планетами нет воздуха. Однажды мы послали туда Небесных. Дышать было нечем, и что еще хуже, из-за перепадов давления ушла прорва пустосвета, чтобы исцелиться. Даже подготовленные должным образом, они все равно умерли в течение нескольких часов. В другие миры можно попасть через Шейдсмар. Но опять же, держись подальше от Брейза, если сумеешь преодолеть буревой барьер. Это бесплодное, безжизненное место. Просто темное небо, изъеденные неустанным ветром скалы и покалеченный ландшафт. А еще много душ. Тех, которые не в своем уме.

– Я… запомню.

Другие миры. Ей было трудно осмыслить подобное прямо сейчас, пусть даже она размышляла о смерти бога. Бывшая королева вернулась к своему эксперименту.

– Готово.

– Отлично. – Рабониэль закрыла книгу. – Мизтла!

В комнату вошел охранник Навани, буреформа. Вид у него был несколько раздраженный – впрочем, как всегда. Мизтла было его певческое имя; он сказал, что алети называли его Дах. Простой глиф вместо настоящего имени, потому что так легче запомнить. Возможно, если бы Навани прожила всю свою жизнь, нося практичное имя, она тоже не отличалась бы жизнерадостностью.

Она вручила ему фабриаль – или, точнее, подобие фабриаля. Корпус представлял собой простую медную катушку с несколькими самосветами внутри. Рабониэль знала метод изменения полярности магнита с использованием молнии, рожденной буреформой. У плененной молнии, похоже, было безграничное множество применений, но Навани сосредоточилась на шансе сменить полярность камней, наполненных пустосветом.

Навани и Рабониэль вышли из комнаты, поскольку молния бывала непредсказуемой.

– Помни, – сказала Навани, выходя, – только крошечный выброс энергии. На этот раз не расплавь катушку.

– Я не идиот, – проворчал Царственный. – Теперь нет.

Выйдя наружу, Навани окинула взглядом коридор: вдоль стен выстроились ящики с оборудованием, и в некоторых прятались ее ловушки. Пространство за щитом Сородича казалось еще темнее, чем раньше.

Они с Рабониэлью избегали этой темы. Тесное сотрудничество не делало их союзницами, и обе это понимали. На самом деле Навани пыталась найти способ скрыть будущие открытия от Рабониэли, если она их сделает.

В комнате сверкнула молния, и Мизтла позвал Рабониэль и Навани. Они поспешили войти, а он положил фабриаль в катушечном корпусе на стол. Вероятно, устройство все еще было горячим на ощупь, поэтому Навани выждала несколько минут, несмотря на желание немедленно вырвать камни и проверить результат.

– Я кое-что заметила в твоих записях, – сказала Рабониэль, пока они ждали. – Ты часто называешь себя не настоящей ученой. Почему?

– Я всегда была слишком занята, чтобы пройти курс наук как полагается, Древняя. К тому же я не уверена, что у меня подходящий склад ума; я не гений, как моя дочь. Поэтому я всегда считала своим долгом оказывать покровительство истинным ученым, публиковать их творения и должным образом поощрять их.

Рабониэль запела в каком-то ритме, затем взяла фабриаль с медной намоткой. Металл обжег ей пальцы, но она исцелилась.

– Если ты не ученая, Навани, – сказала она, – то я никогда не встречала настоящих ученых.

– Я признаю, что мне трудно принять это, Древняя.