Он и сила стали единым целым. С ее помощью он начал понимать космер на фундаментальном уровне. Он видел, что его предшественник скатывался к забвению в течение долгого-долгого времени. Ослабленное сражениями в прошлом, а затем глубоко раненное Честью, это существо было порабощено силой. Не сумев предъявить права на Далинара и потеряв башню и Благословенного Бурей, оно сделалось хрупким. Уязвимым.

Но сила сама по себе была какой угодно, только не хрупкой. Это была сила жизни и смерти, созидания и разрушения. Сила богов. В его конкретном случае – сила эмоций, страстей и дикой, неукротимой ярости. Ненависти, не знающей оков.

В этой новой роли у Таравангиана было две стороны. Одна включала его знания: идеи, понимание, истину, ложь… Перед ним открывались тысячи и тысячи возможных вариантов будущего. Миллионы вероятностей. Их было так много, что даже его расширенный божественный ум был поражен их разнообразием.

На другой стороне была его ярость. Страшная ярость, как необузданная буря, бурлила и горела в нем. Она была настолько ошеломляющей, что он едва мог ее контролировать.

Он знал, что оставил после себя в мире смертных. Сзет уже давно поднялся на ноги и вложил в ножны Ночного Хищника. Рядом убийца обнаружил обгоревший труп, в основном съеденный атакой меча. Это были останки Рейза, предшественника Таравангиана, но Сзет не мог этого знать. Меч поглотил одежду и бо́льшую часть плоти, оставив куски костей, серых, как камень.

«Они решат, что это я, – подумал Таравангиан, читая возможные варианты будущего. – Сзет не видел, что произошло со мной в духовном смысле. Он не знает, что Вражда был здесь».

Почти все возможные варианты будущего совпадали. Сзет сознается, что пришел убить Таравангиана, но каким-то образом старик вытащил Ночного Хищника – и оружие поглотило его.

Они считали его мертвым. Он свободен…

Свободен разрушать! Сжигать! Сеять хаос и ужас среди тех, кто сомневался в нем!

Нет. Нет, свободен планировать. Придумать способ спасти мир от самого себя. Он так прозорлив! Он столько всего видит! Надо поразмыслить.

Сжечь!

Нет, строить планы!

И еще… еще…

Таравангиан вздрогнул, когда осознал кое-что еще. Растущую силу рядом, видимую только такому, как он. Божественную силу, бесконечную и зеленеющую.

Он был не один.

Они устроили Тефту королевские похороны, превратив его в камень. Скульптору поручили создать изображение Фендораны, чтобы потом водрузить рядом. Сородич сказал, что в башне есть запертая комната, где древние Сияющие, как каменные часовые, несут вечный дозор. Приятно было бы увидеть среди них Тефта, одетого в униформу и с хмурым видом, несмотря на все усилия бальзамировщика.

Это было правильно.

Пришли все из Четвертого моста, кроме Камня. Скар и Дрехи передали новость после возвращения на Равнины: похоже, Каладин с ним больше не встретится.

Мужчины и женщины Четвертого моста вместе восхваляли Тефта, пили за него и по очереди молились. После этого они отправились в таверну, чтобы продолжить празднование, которое Тефту понравилось бы, пусть он и не смог бы принять в нем участие.

Каладин ждал, пока они разойдутся. Они, конечно, продолжали наблюдать за ним, беспокоясь о его здоровье. Беспокоясь о тьме. Он ценил каждого из них за это, но сегодня ему не нужна была такая помощь.

С ним вроде все было в порядке. Хороший ночной сон и восстановление мира в башне помогли. Так он и сидел, глядя на статую, созданную из тела Тефта. Остальные наконец почувствовали, что ему нужно побыть одному. И они оставили его.

Сил приземлилась рядом с ним – во весь рост, в форме Четвертого моста. Он едва ощутил ее, когда она положила голову ему на плечо.

– Мы не перестанем скучать по нему, правда? – тихо спросила она.