— Именно так, брат.

— И мы все горюем по Расселу. — Теперь Джордан обращался «эксклюзивно» ко мне. — Все без него не так. Я надумал сегодня посвятить ему песню. — Он двинулся прочь, тряся бутылкой с водой, как будто это был музыкальный инструмент, и напевая — слишком тихо, слова не разобрать.

— Стоит ли? — равнодушным тоном спросила его Клэр.

— Да это прекрасная идея, — широко ухмыльнулся парень.

Оливия беспомощно оглянулась на Клэр и тоже вступила в спор:

— Право же, Джордан, зачем всех расстраивать…

Джордан несколько раз качнул головой в ритме только ему слышной песни:

— Не фиг расстраиваться, пусть лучше злятся. Чтобы такой крутой мужик и вдруг решил, что его жизнь дерьмо, что ему один выход…

Сдавленное рыдание вырвалось у Оливии. Джордан заткнулся, неловко обнял ее. Все вокруг в смущении отводили глаза. Да уж, не мешало бы мамочке привить Джордану деликатность.

В дверь постучали — распорядитель заглянул предупредить мистера Кроули, что до выступления остается четверть часа.

— Он пока разогревается, — сказал Адам, вытолкнул распорядителя из гримерной и прислонился спиной к двери, чтобы никого не впускать.

— Разогреваешься, да, брат? — с горечью повторил он, обращаясь к Джордану.

— Адам! — остановила его Бонни таким тоном, точно она приходилась мамочкой Адаму.

А родная мать Адама ничего не сказала, просто подошла к Джордану и сняла его руки с плеч Оливии. Так же молча она подвела Оливию к Адаму, а Джордан, прислонившись к зеркалу, принялся барабанить по длинному туловищу бутылки, тупо уставившись в потолок. Бонни приблизилась к сыну, погладила его по руке, но он как будто не почувствовал ее прикосновения. Зря они выгнали распорядителя сцены — тут требовался посторонний: указать, кому где встать и как направить эмоциональные потоки.

Клэр вежливо улыбнулась мне:

— Вы трое могли бы занять свои места, пока Джордан готовится к выступлению.

Это было не приглашение, скорее приказ, так что я покорно вышла вслед за Адамом и Оливией в коридор. Жаль, что я не могу обратиться в муху и пристроиться на потолке, подслушать их разборки: может, те трое двинутся в пляс вокруг котла, словно шекспировские ведьмы, кто их знает.

Что бы они там ни делали втроем, это сработало. Когда пятнадцать минут спустя Джордан вышел на сцену, Оливия рядом со мной все еще всхлипывала, но Джордан так и пылал. Он играл здорово, со страстью, и пел не хуже. Голос его, как и у Адама, казался отголоском Мики, но звучал печальнее, порой чуть ли не страдальчески. От его альбома я была в восторге (и еще полмиллиона американцев), но я и понятия не имела, насколько Джордан лучше вживую. Сидя за ВИП-столиком, прямо перед сценой, я чувствовала порой, как взгляд Джордана пронзает полусумрак зала и устремляется прямо ко мне. Потрясающе!

Ошалев, я не замечала, как Адам все ближе склоняется ко мне, пока его губы не коснулись моего уха. Адам принялся любезно разъяснять, кто есть кто в оркестре: барабанщик, басист и клавишник оказались «приятелями из других групп», названия групп мне мало что говорили. Я кивнула, но Адам не отклонился обратно к спинке своего стула, его губы все так же прижимались к моему уху, словно он собирался что-то еще сказать. Я выждала, но, поскольку он ничего не говорил, я повернула голову, чтобы разглядеть выражение его лица, и мы буквально столкнулись носами. Увидев, что я несколько сбита с толку, Адам усмехнулся и сел наконец по-людски. Что за игру он затеял? — недоумевала я, твердо обещая себе во всем разобраться.

Разобраться потом — пока что меня захлестнул поток музыки.